В команду ПЛИО я на самом деле хотела принести намного больше. Боже, сколько фанфиков у меня лежало на перевод! Но в итоге — реал, и только две работы. Собственно, эта табличка говорит лучше меня о моем вкладе.
| Anayan Райтер, переводчик |
Тексты G-PG-13 Мини "Ромашки" Перевод мини "Первый блин комом" |
Теперь к самим работам.
Вот эту работу я просто обожаю. Мне нравится история, мне нравятся герои, я люблю эти религиозные темы — нельзя было пропустить этот фанфик!
Название: Первый блин комом
Бета: belana, net-i-ne-budet
Оригинал: Nor for lack of trying by sternflammenden (запрос на перевод отправлен)
Размер: мини (2384 слова в оригинале, 1973 слова в переводе)
Пейринг/Персонажи: Амарея Фрей/Лансель Ланнистер, Харвин Пламм/Амарея Фрей
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Жизнь Ами в замке Дарри была печальной — хотя имелось одно исключение.
Примечания: спойлеры к "Пиру стервятников"
Уолда написала письмо на надушенной бумаге, ее девичьими каракулями, петельками и завитками была исписана вся страница. Ами взглянула на лицо читающей матери: та быстро читала между строк, заполненных болтовней и смешными комментариями о новом муже сестрицы и об их великой любви, проверяя наличие полезной информации. Обычно ее поиски не приносили результата, потому что Уолда всегда подробнее рассказывала об оборках на новом платье или о предпочтениях Русе в гипокрасе, чем о чем-то действительно важном. Несмотря на это, Ами нравились ее письма. Она не завидовала счастью сестры. Та слишком долго ждала этого, и хорошо, что с угрюмым северянином отправили ее, а не Ами.
— У твой сестры будет ребенок. — Обычно голос матери был ровным, как и подобает леди, но сейчас она не смогла скрыть удовольствие в голосе.
— Я поздравлю ее, — произнесла Ами, возвращаясь к вышивке. Она украшала ночную рубашку для мужа львами, которые совсем не походили на герб его семьи, зато напоминали пару мохнатых коз. Кривых коз, да. Она придумала это, надеясь, что ее подарок напомнит мужу о вопросах плоти, а не духа, которые, казалось, были единственным его увлечением.
— Так и сделай, — сказала мать, потеряв интерес к письму. Оно упало ей на колени.- Она позаботилась о себе. — Тут она, кажется, поймала себя на чем-то и повысила голос. — Вы обе позаботились о себе.
Ами не ответила, продолжая вышивать, заполняя гриву льва золотистыми стежками. Это было дорогим удовольствием, но такие вещи больше ее не касались. После свадьбы ей не нужно было считать каждую монетку. Семья Ланселя была самой богатой в Вестеросе, а его кузина сидела на Железном троне. Ами усмехнулась про себя, но это не ускользнуло от внимания матери.
— Да, обе, — продолжила мать, словно прочитав ее мысли. — Одна из моих дочерей может родить нового хранителя севера… А другая породнилась с королевской кровью. — Она сделала паузу, многозначительно глядя на Ами. — Стала женой Ланнистера, но все еще не родила наследника.
Ами знала, что когда-нибудь этот вопрос появится. Он был неизбежен, учитывая содержание письма сестры, учитывая, как все пристально следили за каждым шагом лорда и леди Болтон. Ами знала, что говорят о ней и Ланселе.
«Он не делит ложе с женой».
«Как он может так поступать, когда она строит глазки каждому заглянувшему к ней выскочке-лорду?»
«Он проводит больше времени с Матерью, Старухой и Девой, чем со своей женой».
«Фреи всегда были плодовитыми, но у нее, бедняжки, не было ни единого шанса доказать это».
В основном это были всего лишь сплетни слуг. Ами не должна была обращать на них внимание, но, оказываясь наедине с Ланселем, она не могла выбросить эти шепотки из головы. Она все еще не чувствовала себя уверенно в качестве супруги, но старалась из-за всех сил — так, как ее учили дома, — вела хозяйство и старалась помогать мужу. Но мечтала-то она о головокружительном романе, а не о поспешной церемонии смены плаща и равнодушном супруге. Даже свекор казался скорее брачным посредником, а вовсе не добрым родственником.
Она вздохнула.
— Я старалась, — пробормотала Ами, вспомнив, как она безуспешно пыталась привлечь внимание Ланселя, когда они сидели за столом во время свадебного пира, как распустила шнуровку на платье насколько посмела (оно едва не падало с нее), как наклонялась через Ланселя, касаясь его рукава голой рукой. Но он не обращал никакого внимания на свою леди-жену, прикрыв глаза, словно в молитве, хотя его исповедь перед церемонией была до смешного длинной. Он даже не заметил своей еды, что уж говорить об окружающих. Той ночью она лежала одна, поджав колени, скучая и раздражаясь, и так и не заснула, ворочаясь на пустом брачном ложе до утра.
— Старайся лучше, дитя мое, — сказала мать скорее язвительно, чем злобно. — Это замок Дарри, не Утес Кастерли. Он здесь больше гость, чем хозяин, так что постарайся родить ему наследника. — Она промолчала. — Возможно, это отвлечет его от богослужений. И тебя — от твоей скорби. — Мать все еще носила траурное одеяние, как того требовал обычай, но глаза ее были сухими с тех пор, как она услышала страшные вести об отце. Ами же тогда жалко ревела.
Она вздохнула, понимая, что мать права. Ребенок помог бы им обоим отвлечься. Она бросила шитье и потянулась за книгой. Возможно, песни о любви и галантных рыцарях вдохновят ее больше, чем геральдика. — Я сегодня попробую еще раз.
Мать улыбнулась, возвращаясь к письму Уолды.
Вечером Ами, одетая только в ночную рубашку, пошла в септу. Босые ноги мерзли, щеки горели, пока она шла к маленькому остроконечному строению в тени замка Дарри. Лансель был там один, его окружали только деревянные лики семи его обожаемых богов и свечи дурного качества. Он стоял на коленях перед Воином. Его склонившаяся фигура с редкими, наполовину состриженными волосами на голове была бесконечна далека от грациозного, словно отлитого из золота, молодого человека. Ами не могла не сравнить мускулистые руки бога с ее суровым изможденным мужем.
Лансель, погруженный в молитву, не заметил ее прихода, и Ами беспрепятственно очутилась в центре круга из семи маленьких алтарей. Она положила руку на плечо Ланселя, чем прервала его бдение. Теперь, щурясь от недосыпа и дыма, он пытался разглядеть ее.
— Вы пришли помолиться вместе со мной? — спросил Лансель хриплым из-за долгого молчания голосом. Она замерла, когда он потянул ее к алтарям, ледяные пальцы обжигали ее полуобнаженную руку, пока она не встала на колени рядом с ним. Первым желанием Ами было отстраниться, занять более удобное положение, в котором колени не будут стоять на неровностях плит, из которых был сделан пол септы, но она подавила это желание и болезненно улыбнулась.
— Как пожелаете, милорд, — сказала она неестественно громко, чувствуя, как румянец сходит с ее щек, и вздрогнула, услышав, как эти слова отдались эхом. Она чувствовала себя очень неуютно.
— Тогда присоединяйтесь ко мне, — продолжил Лансель. Ами наклонила голову, и он начал свою молитву, длинную скучную литанию Воину, чтобы тот дал силы защищать и отстаивать веру, а затем, развернувшись и мягко пододвинув ее к лику Кузнеца, он продолжил, прося бога направить их руки, чтобы они создали новую жизнь, веруя в Семерых.
Ами закатила глаза, зная, что Лансель никогда не заметит этого в тусклом свете. Она никогда не уделяла много внимания религии, ограничиваясь присутствием на самых важных церемониях, но жизнь в Близнецах была больше жестокой нежели духовной, и Ами не особо верила в резьбу и статуи. Она поначалу пыталась поверить, зная, какое большое значение Лансель придает вере, поскольку война причинила ему много боли, но ничего не чувствовала. Ничего, кроме физического дискомфорта из-за жесткого пола, сквозняков и досады из-за холодности мужа и поспешности брака.
Все это было совсем не похоже на ее первую любовь.
Пейт был всего лишь юным дураком и зазнавшимся межевым рыцарем, но он всегда принадлежал ей. Смелый мальчик поднимал ее на руки и трахал с тем же энтузиазмом, с которым выходил на поле битвы. Ами всегда была романтичной девочкой с головой, наполненной сказками о рыцарях и прекрасных дамах. Как она улыбалась, повязав ленту ему на копье в знак благосклонности, и как пело ее сердце, когда он обещал принести ей голову Горы. Однажды певцы сложили бы песню о храбром рыцаре Пейте и о прекрасной леди Амарее. Но обет был безрассуден, и его переломанное тело, возвращенное ей после стычки с Клиганом, свидетельствовало об этом. Она плакала о нем тогда, плакала и сейчас, когда вспоминала его нетерпеливые поцелуи, и как он брал ее, снова и снова, его руки были такими неуклюжими. Ох, как же хотелось все это повторить!
Ами любила Пейта так же сильно, как и он ее. И он был намного лучше всех тех конюхов, что спали с ней И получали удовольствие, а, попавшись, обвиняли во всем ее, Ами. И намного лучше кузена Уолдера Черного, кряхтевшего, потевшего, но так и не удовлетворившего ее.
Когда Лансель закончил свои воззвания к богам, он в молчании опустил голову, и она решила попытаться сделать то, что хотела сделать. Казалось, они стояли на коленях несколько часов.
Обернувшись к Ланселю, она положила руку ему на бедро, морщась от шершавости грубой домотканой рваной туники.
— Муж мой — начала она игриво. — Лансель, — продолжила она, растягивая его имя. Она повела руку вверх, когда ее попытки не получили отклика. — Думаю, вы согласитесь, что моя кровать — место более приятное, чем септа. — Она усмехнулась, но улыбка пропала с ее лица, когда муж покачал головой и мягко убрал ее руку.
— Бедное дитя, — произнес Лансель, печально улыбнувшись. — Ваша кровать — не то, что я ищу. Вы можете найти утешение в другом месте.
Ами нахмурилась.
— Ты не хочешь меня? — спросила она, забыв обо всех приличиях. Этот брак был сплошным разочарованием с самого начала, но она никогда не думала, что так сильно не нравится ему. Она подумала о бедном Пейте, о семье, о том, как дедушка ухмыльнулся, когда в жены Ланселю выбрали ее, и вспомнила, как тот сначала даже не хотел смотреть на нее, когда они стали мужем и женой. Она повторила свои слова, но на этот раз они прозвучали отрывисто. — Но я ваша жена. Мы дали клятвы.
— Клятвы, которые были даны по воле людей, но не богов, — заметил Лансель. — Идите. Будьте счастливы. — Он поцеловал ее в лоб. Впервые он обнял ее.
Она споткнулась на выходе из септы, разрываясь между яростью и слезами. Все, что она хотела — это быть леди замка Дарри, улыбаться и носить красивые платья, танцевать и смеяться, получать удовольствие, чего ей так не хватало в Близнецах, где все оглядывались через плечо, где каждый строил планы и интриговал и где так часто проливалась кровь. И после того, что случилось с ее отцом, она думала, что здесь все будет по-другому, что она даже задумываться не будет о таких вещах, как смерть и горе. Ее глаза наполнились горячими слезами, в основном из-за разочарования и растерянности, и она вбежала в замок, крепко держась за стены.
Она — полная дура, если согласилась хотя бы попытаться сделать невозможное.
— Миледи не следует ходить по ночам одной, — раздался в тени грубый голос.
Ами сначала испугалась, но, когда говоривший вышел на свет, она узнала его лицо. На него указал ее крестный отец Киван, когда она только прибыла в замок Дарри — это был один из Пламмов. Говорили, что этот, Харвин, охотился за людьми вне закона, которых брал в плен во время боев. Несмотря ни на что, она вежливо улыбнулась, вспомнив о манерах.
— Мне приятно ваше беспокойство, сир, — сказала она мягко, выходя под свет и канделябров.
Пламм топтался на месте, опираясь на боевой молот. Ами взглянула на него. Он был так непохож на Ланселя и не боялся встречаться с ней взглядом, как большинство местных лордов, которые стекались в Дарри с любезностями. Он внимательно взглянул на нее и, казалось, заметил все: покрасневшие глаза, слезы на щеках, фигуру под тонкой сорочкой, босые ноги, покрасневшие от холода.
— Мое беспокойство? — переспросил он. — Мне кажется, что это лорд Лансель должен охранять и беспокоиться за свою жену. Поблизости бродят преступники, и они бы с радостью развлеклись с хорошенькой девицей. Вы стали бы отличной заложницей, — он помрачнел, — или любовницей.
— Не говорите со мной о преступниках, — прошептала Ами. Она собиралась уйти, но Пламм загородил ей дорогу. Он ухмылялся.
— Дондаррион бродит по Трезубцу, — сказал он. — Он слишком самоуверен. Он и его Братство. — В голосе Пламма звучала насмешка. — Они вешают Фреев. — Ами выдохнула, и он усмехнулся, заметив это. — Мы слышали, что случилось с вашим отцом. И бедным дураком Прыщом. Дела плохи.
— Дела плохи, — медленно повторила Ами. — Я желаю… — начала она, но умолкла, обернувшись к Пламму. — Но вы на самом деле не позволите им забраться сюда?
Он покачал головой.
— Сборище подонков. Мои парни не пропустят их. Мы их один раз уже отделали, чтобы миледи легче дышалось. Не берите в голову.
Внезапно ей в голову пришла идея. Возможно, она еще могла получить от жизни хоть какое-то удовольствие. И Харвин Пламм выказал беспокойство, хотел защитить ее — сделал то, что не сделал ее муж.
— Не могли бы вы проводить меня до моей комнаты? — спросила она, смягчая голос. — Вы правы, сир, здесь небезопасно, и в замке так темно.
Она не была уверена, но, если судить по лицу Пламма, на котором появилась мрачная усмешка, он ничего не имел против.
На следующий день она ни слова не сказала по поводу наследников и мужей и решила отбросить старую идею о куске ткани и пурпурной нити. Мать ничего не сказала, но с любопытством глядела, как Ами, довольно улыбаясь, вышивала очертания трех круглых фруктов.
И ещё одна работа. Я люблю младших Тиреллов и люблю делать подарки) Этот фанфик объединяет в себе это. И это ещё одна работа про цветы
Название: Ромашки
Бета: net-i-ne-budet
Размер: мини (1398 слов)
Пейринг/Персонажи: Маргери Тирелл, Лорас Тирелл, намек на Ренли Баратеон/Лорас Тирелл
Категория: джен, упоминается слэш
Жанр: драма
Рейтинг: G — PG-13
Краткое содержание: Ромашки — символ семьи.
Предупреждения: OOC, смесь сериального и книжного канонов
Служанка помогла ей разгладила ткань, и Маргери посмотрела на получившуюся вышивку. Роза с каждым разом становилась все красивее и красивее — и уж точно лучше, чем у кузин. Впрочем, Маргери ведь была старше, нечему было тут удивляться. А уж в именины... говорят ведь, что в этот день все получается лучше, чем у других. Она была с этим согласна.
«Скоро, — подумала она про себя, — я буду вышивать розочку еще лучше, чем кто-либо в мире».
Маргери подошла к зеркалу, посмотрела на свое отражение и невольно улыбнулась. В зеркале почему-то всегда незаметно, что становишься старше — это видно потом, но Маргери хотела видеть это именно сегодня. Ей десять лет, у нее юбилей — почему отражение совсем не изменилось, почему оно не взрослеет вместе с ней? Это всегда ее расстраивало, но Лорас, успокаивая ее, говорил, что это абсолютно не важно — сама-то она знает, сколько ей сегодня исполнилось, и никакое зеркало для этого не нужно.
Лорас умел ее утешать. Совсем как взрослый, хотя был ненамного старше ее — год не разница в возрасте. Впрочем, все ее братья умели успокаивать младшую сестру.
О, ну где же все?
С самого утра мама сказала Маргери, что после того, как ее оденут как принцессу, она должна будет немного посидеть в своих покоях — чтобы сюрприз получился настоящим сюрпризом. "Конечно, — сказала мама, — все уже давно готово, но ведь это так приятно — получить подарок после долгого ожидания, не правда ли, Маргери?" Маргери была полностью согласна и потому теперь сидела в опочивальне вместе со служанками, вышивала и смотрела на себя в зеркало. Наверное, принцессы выглядят именно так — красиво и величественно. В книгах, во всяком случае, они всегда были такими, и Маргери очень хотела походить на настоящих принцесс. А когда-нибудь потом она без всяких сомнений станет ею — а может быть, даже и королевой — так ей все говорили, и Маргери скромно улыбалась в ответ, чувствуя, как внутри нее поднимается удовольствие.
Правда, сейчас она немножко скучала, было не слишком интересно просто сидеть и терпеть, но настоящие принцессы должны были уметь ждать, и потому она ждала, когда ее позовут вниз.
Позвали ее достаточно скоро, и она вышла в длинный коридор — один из многих в Хайгардене, которые иногда даже пугали ее своими размерами. Сзади послушно шли служанки, готовые повиноваться каждому ее слову, так что, наверное, сейчас ей можно не бояться.
Ее ждали сияющие родители — мама была красива, как никогда! — и подарки, к которым она бы бросилась тотчас же, если бы не помнила о правилах приличия. Но благодарить так, как ей захочется, ей ничто не помешало.
— Спасибо, спасибо, спасибо! — она бросилась обнимать мать и отца, а потом сделала намеренную паузу и, как подобает принцессе, взглянула на них (смотря из-под полуопущенных ресниц — этому ее научила бабушка). — Могу ли я открыть подарки?
Конечно, никто не был против, и Маргери присела перед замечательной коробочкой, красиво украшенной. Она догадывалась, что там могло быть — слишком долго Элинор намекала на это, но ведь та могла и ошибаться. Желая проверить, правдивы ли были слова кузины, Маргери открыла подарок и выдохнула в восторге — ожерелье! Из изумрудов! Мечты о котором были с ней весь год! Невольно она захлопала в ладоши от счастья.
— Спасибо, — выдохнула она еще раз и повернулась к стоящему рядом Лорасу, что держал в руках ворох ромашек. — Ах, Лорас!
— Прошу прощения, — Лорас поклонился матери и отцу, — не могу ли я увести именинницу в сад?
— Ненадолго, — попросила мать. Лорас кивнул и, взяв Маргери под руку, повел к выходу. В саду она обернулась к брату.
— Почему именно ромашки? — лукаво спросила она, поправляя локон. Это было забавно — подтрунивать над братом, особенно будучи искренне благодарной за цветы — ибо Маргери любила цветы едва ли не больше, чем свою мечту. И, хотя фаворитами были розы — ромашки тоже очень красивы. — Ведь на нашем гербе роза.
— Они похожи на тебя, — спокойно пояснил Лорас, но, как заметила Маргери, он слегка покраснел. Впрочем, может быть, так просто падал свет. — И ромашки — символ семьи. Мы же с тобой семья, не так ли?
— Конечно, — улыбнулась Маргери и протянула Лорасу букет. — Сплетешь мне венок? — Лорас был просто мастером в плетении венков, и это уже было их тайной традицией — он делал ей венки, а она их хранила.
Лорас кивнул, и минут на десять сад погрузился в молчание. Маргери с интересом наблюдала, как брат плетет венок — это было самым настоящим искусством!
— Провозглашаю Маргери Тирелл королевой любви и красоты — и своей королевой! — Лорас наконец закончил, надел ей на голову венок и опустился на колени. — Пускай святится имя ее в веках, и менестрели сочиняют песни о том, как она прекрасна!
Маргери весело засмеялась и взяла в руку ветку сосны, лежащую на земле.
— А я, — объявила она, — посвящаю Лораса Тирелла в рыцари. — Она коснулась веткой сначала одного его плеча, потом другого. — Да будет он храбрым и верным клятве! Встаньте, сир Лорас, с колен и поцелуйте вашу королеву!
Лорас улыбнулся, поднялся с земли, отряхнул колени и, обняв ее, поцеловал в щеку.
— Я правильно провела обряд посвящения? — лукаво осведомилась Маргери, вручая ветку брату. Он грезил рыцарством, и то она, то кузины не упускали случая подколоть его. Конечно, это было всего лишь шуткой — каждый имеет право на мечту.
— Не совсем, — задумчиво произнес Лорас. — Настоящая акколада выглядит немного не так, но пока тебе это простительно. Я думаю, что когда ты станешь королевой, ты посвятишь меня по всем правилам. Ладно, пора идти внутрь. Я обещал, что мы пойдем ненадолго.
Маргери кивнула.
— Я сохраню этот венок, — пообещала она. — Пусть он будет моей первой короной.
— А я — сосновую ветвь, — ответил Лорас, разглядывая верхушки деревьев. — Он будет моим первым мечом.
Они улыбнулись друг другу, и Лорас вновь взял ее под руку.
***
Это было ужасно. Маргери чувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Ей бы сейчас убежать из шатра, но нельзя — она королева, и ей не позволительно спасаться бегством.
Королева мертвого короля.
Сердце колотилось в груди, точно сейчас выпрыгнет, и, казалось, его стук был самым громким звуком в шатре. Лорас сжал ее руку.
— Это невозможно, — она тяжело вздохнула и повернулась к нему. Хорошо хоть сейчас здесь никого не было — если бы рядом с телом ее покойного мужа стояло много людей, она бы, наверное, умерла, а при Лорасе ей можно даже плакать. — Он не мог умереть.
— Не мог, — глухо ответил брат. — Он и не умер. Его убили.
Маргери еще раз вздохнула. Она знала, что у Ренли были враги — у кого их нет, особенно если человек — король (пусть даже враги тоже были претендентами на Железный Трон). Но то, что его убила соратница... нет, в это было слишком сложно поверить. Но, видимо, придется.
— Лорас, — позвала она брата, который склонился над телом Ренли. — Лорас, прошу тебя, только не...
— Я любил его, — все так же глухо заметил Лорас.
Сердце Маргери пропустило удар. Она догадывалась об этом. Но услышать о том, что так было на самом деле... Слишком много потрясений на сегодняшний день.
— Я любил его, — повторил Лорас. — И он меня. И я отомщу за него. Я обещаю. Я даю клятву.
— Лорас, — теперь она сжала его руку. — Ты отомстишь. Но потом. Сейчас у нас будут дела важнее. Ренли навсегда останется в нашей памяти, но он мертв, и мы не сможем это изменить. Но запомни, в этом нет твоей вины. Мы не можем предугадать предательство.
Ей было сложно признаться в этом даже самой себе, но Ренли она не любила. Лорас сделал это за нее. Что ж, даже если он и мужеложец, он по-прежнему ее брат, и она будет с ним до конца. И скорбеть будет вместе с ним — все-таки Ренли был ее мужем, пусть и недолго.
— Мой рыцарь, — продолжила она, вспомнив детскую игру. Как юны они тогда были, как наивны и не знали, что в мире бывает зло! — Я прошу вас, не мстите сейчас и не корите себя. — И не выдержала, сбилась из-за слез, щипавших глаза. — Хорошо, Лорас?
Брат уткнулся ей лицом в плечо. "Кажется, он плачет", — подумала Маргери и неумело погладила его по спине.
Она никогда не видела Лораса плачущим, и от этого становилось страшно. Теперь она была готова разрыдаться сама.
— Я с тобой, — произнесла она, четко проговаривая каждое слово. Так сдерживать слезы ее научил Уиллас еще в детстве — чекань слова, как лорд-командующий, и ты забудешь о слезах. Пришла пора применить этот способ на деле. — Я всегда буду с тобой, ведь мы семья. Ты помнишь венок из ромашек? Я до сих пор храню его, потому что ромашки — символ семьи. Ну же, Лорас!
Брат поднял голову. Его глаза блестели от слез — или от жажды мести? Маргери не знала точно.
— Я буду помнить его всегда, — тихо сказал Лорас, и Маргери кивнула, не в силах сказать что-то еще — к горлу подступил комок. Вдруг брат опустился перед ней на колени.
— Моя королева, — произнес он, — ведите меня. Я буду подчиняться вашим приказам, как подчинялся бы ему, и защищать вас — пусть не сумел защитить его.
— Встаньте с колен, мой рыцарь, — прошептала она и обняла поднявшегося брата. — И, — она грустно улыбнулась, — помните о ромашках.
Лорас молча взглянул на нее и накрыл ее ладонь своей.