07.07.2016 в 16:42

Пишет  Любава21:

внезапно тробб

@музыка: Немного Нервно – 33 корабля

@темы: #pics, #winter_is_here

---

Хэй, есть вопрос. Как можно репостнуть пост из тумблера в diary или никак нельзя, и остаётся только сохранять гифки, а потом вставлять сюда?

---

18.03.2015 в 14:38

Утащила у [J]Белинда Гардани-Гризье[/J]:

Мобина. Прилетела от Эденнил:-)
Суть флэшмоба: сообщить десять фактов о себе на любую тематику, которую потребуют в комментах, осалить пятерых ПЧ

Осаливаю [L]Белинда Гардани-Гризье[/L] (повторенье - мать ученья!), Armourspark, melissakora, Chromedome, Hemachatus

От [L]Белинда Гардани-Гризье[/L] - "Отблески Этерны"

1. Пришла к Отблескам я, как и многие, через песни Канцлера Ги. А если быть конкретнее - через "Страдания Леонарда Манрика" (сейчас будет история, которую я очень люблю рассказывать). На самом деле я внезапно полезла в интернет из-за того, что прониклась ужасной жалостью и сочувствием к Леонарду - ну и неприязнью к Алве, что уж там, потому что, перефразируя старое правило, враг моего любимого персонажа - мой враг. Работает не всегда, но тут сработало как надо. И я решила узнать, где этот персонаж, которому не хватает любви. Нашла. Убедилась, что в книге куча томов, и первый занимает в электронном варианте сто с лишним страниц. Решила пока подождать, но скоро просто не выдержала и заказала книгу в печатном варианте. Пришло переиздание (с кучей опечаток и "лож зеркал). А Манрик там появлялся в общей сложности страницах на десяти - и то почти все время в "ОВДВ". Но я уже втянулась в чтение...

2. То, что Манрика в книжке мало - это было первое разочарование. Вторым стало то, что Квентин Дорак, оказывается, не юноша, а уже мужчина в достаточно солидном возрасте. И его незримый собеседник в песне - отнюдь не девушка. Облом вышел.

3. Как я уже говорила выше, я была заранее настроена против Алвы и потому очень легко воспринимала POV Ричарда. Репортерство из Агариса мне тогда понравилось намного меньше - дайте мне Ричарда сейчас же!

4. Я не люблю первые две книги. То есть я их люблю кусками (про Агарис на данный момент я там люблю все), но я не могу их спокойно читать, потому что там еще все живы, и даже Дикон еще не предал Алву. Последнее меня, кстати, очень расстраивало, и мне физически больно читать и слушать аушки на эту тему. Так уж получилось.

5. Самые любимые персонажи на данный момент - это Робер, Катарина, Марсель и Руперт. Всеми я искренне восхищаюсь, а Руперт на данный момент - мой пример для подражания.

6. В фэндом я пришла практически сразу - прочла первые два тома, загорелась желанием что-то написать, пришла в голову идея - и все. Фанфик писался быстро, он был про Джастина с Алвой, его я в конечном итоге переписала, но конец все равно остался грустным.

7. И вообще люблю писать фанфики либо про любимых персонажей, либо про редких и редких же пейрингах. С учетом того, что на любимых персонажей идей нет - я буду писать про тех, кому в каноне дана одна сцена, и про тех, кто в каноне даже не встречался.

8. Любимые книги - это "Лик победы", весь "Зимний Излом", "Правда стали, ложь зеркал", "Закат". "Полночь" люблю из-за Вейзелей и Мэллит. Последняя, кстати, нравилась мне с самого начала, но в самые любимые не пробилась.

9. Раньше нравился Валентин Придд, сейчас отношусь к нему спокойно. Возможно, потому что он чересчур отстранен от мира и чересчур... идеален, что ли? Ну, или я просто поняла, что он мне наскучил - потому что в первых моих фанфиках хотя бы маленькая сцена, но была ему посвящена.

10. Планирую вскоре все перечитать (особенно последние и предпоследние книги), потому что порой, читая чьи-то комментарии, думаю - где были мои глаза, пока я это читала. Ну и вообще, первый вопрос, после того, как я поплакала по Айрис и Реджинальду (вообще по всем обитателям Надора, но за них больше всего было обидно), был не "почему разрушился Надор?", а "кто такой этот Давенпорт, и вообще откуда он взялся?". Комментарии, надо полагать, тут излишни.

И я все-таки добавлю одиннадцатый факт - я планирую еще надолго оставаться с этими книгами и в этом фэндоме!

Для Chromedome - книги.

1. Вообще к жизни чтеца меня готовили уже с детства. В два года мне рассказали весь алфавит, три года бабушка научила меня читать, и я сражала наповал всех родителей на детской площадке, читая вслух книжки их детей.

2. Именно из-за книжки у меня появился первый мой в жизни настоящий постоянный страх, который преследовал меня очень долго. Читала я, как уже говорила, с детства. И в какой-то момент прочитала "Кошкин дом" Маршака. А в книжке были жуткие иллюстрации. Вернее, иллюстрация была только одна - живой огонь, - но этого мне хватило. Во мне поселился настоящий панический ужас по отношению к пожарам и к огню вообще. И мы даже выбросили другую книжку, в которой было про пожар. До сих пор иногда шутливо упрекаю другую бабушку, что она поддалась на мои отчаянные вопли "Выкинь, я боюсь!". Тогда я поняла, что книжки не всегда несут мир и добро.

3. В какой-то момент я немного охладела к чтению. Вернула меня к нему мама, которая хотела, чтобы ее дочь выросла читающим ребенком. Она дала мне "Три мушкетера". И все - я пропала начисто. Потом был "Овод", потом были "Два капитана"... вот что читает ребенок в девять лет. Любовь к чтению вернулась моментально.

4. Если книжка меня захватывает до глубины души, я ищу себе в них примеры для подражания. Первым таким стал Дик Сэнд из "Пятнадцатилетнего капитана". Я старалась подражать ему, а моей главной мечтой было отправиться в путешествие на парусном корабле. Кстати, именно из-за книг Жюля Верна я очень люблю море, путешествия и все, что с ними связано.

5. Если мне книга очень сильно нравится, я создаю у себя в голове нечто вроде ролевки (с главной героиней в лице меня, ха! Так я восполняю желание попасть в канон). Игры обычно длятся очень долго.

6. Любимых книжек, равно как и любимых авторов, у меня очень и очень много. Если я примусь все перечислять, то мне явно не хватит места в посте, и поэтому я скажу еще раз - их реально ОЧЕНЬ много.

7. Читать могу практически все. Любые жанры. Даже сопливые любовные романы. Это зависит от настроения.

8. Самой страшной книгой (по сюжету, а не по иллюстрациям) для меня была и остается "Десять негритят" Агаты Кристи. Никакие ужастики для меня с этим не сравнится. Я помню, когда прочла в первый раз, не могла от страха уснуть ночью. Закрывала глаза - и видела качающуюся в петле Веру Клейторн. Бр-рр, жуть! И до сих пор в дрожь кидает, когда читаю.

9. На данный момент больше всего мне нравятся исторические романы, а также те, в которых рассказывается о прошлом. Недавно прочла пока что единственную книгу Дюма, в который финал относительно хороший, и из основных героев никто (!) не умер. Сейчас читаю Вальтера Скотта, потому что меня очень интересует история Англии. И Франции. Особенно нравится "Проклятые короли".

10. А еще я очень люблю, когда по книгам написаны какие-либо песни. Мне это позволяет еще ярче представить события книги. Да и к многим произведениям я пришла через песни (не только к ОЭ", кстати). Вот только почему-то оказывается, что про самых любимых персонажей песен нет. Когда-нибудь надо исправить эту несправедливость, а пока - буду наслаждаться тем, что есть.

Для [L]Поларис[/L] - Руперт фок Фельсенбург.

1. Начну с вступления. Для меня ОЭ - такой фэндом, в котором я узнаю о многих персонажах заранее и строю отношение к ним на основании какого-либо явления - в том числе и момента узнавания. Отношение это чаще всего меняется потом, но читать спойлеры, слушать спойлерные песни и делать неправильные лично для меня выводы я, похоже, никогда не перестану.

К чему я это? А к тому, как я вообще узнала о Руперте. Я вообще очень люблю читать рецензии и отзывы на понравившиеся мне книги и поэтому, проглотив за три дня "Красное на красном" и "От войны до войны". Сразу эе полезла в Интернет. Надо сказать, что там были спойлеры - много спойлеров, половину из которых я не запомнила, а о второй половине решила, что это либо я ошиблась, либо кто-то другой. В общем, читаю я эти рецензии, читаю, вдруг натыкаюсь на запись о том, что где-то в середине серии появится герой по имени Руперт, сокращенно Руппи, который чуть ли не выйдет на первый план и тем самым поспособствует уменьшению количества Ричарда, которого я тогда еще горячо любила, на страницах книги. Имя этого нового героя мне не понравилось сразу, да и то, что он затмит Ричарда, тоже баллов на персонажном поприще ему никак не прибавляло. В общем, я была заранее к нему крайне не расположена.

2. А потом я дочитала до "Зимнего излома". Дочитала до морской линии. Честно - от нее я ждала Вальдеса и Кальдмеера, об остальных я вообще не слышала до этого и поэтому была очень удивлена, столкнувшись с Рупертом именно тут. На теме кораблей, которыми я увлекаюсь с детства. И внезапно - он меня даже не стал раздражать, как я того упорно ждала. Это было неожиданно. Очень.

3. А когда я дочитала до того момента, как Руперт на некоторое время вернулся в семью (ну, там было что-то такое, я это точно помню!), я поняла, что все. Персонаж медленно, но верно пробивается в список любимых.

4. А дальше было много всего. Дальше был "Закат", который я люблю в большей части из-за Руперта (еще из-за Марселя и Зои Гастаки, но это немного не сюда). И все, это была любовь. Он даже подвинул с пьедестала Валентина Придда! И в тот момент я поняла, что давно не искала себе пример для подражания. К слову о примерах для подражания - таковыми в свое время становились: Дик Сэнд, Катя Татаринова, Гермиона Грейнджер и еще много других замечательных персонажей. В общем, Руперт попал в неплохую компанию!

5. Я искренне мечтаю что-нибудь про него написать. Но, как водится, нет идей. И я их терпеливо жду.

6. В компьютере у меня есть специальная папка, в которую я складирую понравившиеся мне изображения Руперта, потому что их не так много, как хотелось бы. И в этом плане мне очень нравится портрет с обложки "Заката" - он там прекрасен! Еще мне нравится, как его рисовала Daniela Tarkvini.

7. Вопреки названию, песню "Мой адмирал" Хэлденн, в которой поется вроде как про Вальдеса, я упорно ассоциирую с Рупертом. Я не знаю, почему, но у меня есть такое стойкое чувство.

8. А еще у него есть кошка! Фактически именно из-за этого я теперь как-нибудь хочу завести себе кошку - и обязательно трехцветную. И назвать ее Гудрун. А пока я так называю соседскую кошку, и у нас с сестрой есть такой ритуал - выглядывая на лестничную площадку, мы ее высматриваем.

9. Не знаю, почему, но мне кажется, они еще станут с Арно хорошими, настоящими друзьями. И с Валентином - тоже. И вообще Руперт выживет в "Рассвете" - я очень-очень этого хочу!

10. И я успела по-настоящему полюбить этого персонажа. Да, на какой-то момент я охладела к ВМФ и к Руперту в том числе, но сейчас моя любовь ко всему этому возвращается. Вот так порой бывает - начинается все с заочной неприязни, а заканчивается выбором идеала. Потому что он мне ужасно близок - и по характеру, и по поступкам, и вообще... Я не буду говорить о том, что таким мог бы стать Ричард, если бы не его поступки, они изначально находились в разных условиях, но если я их вдруг начну сравнивать для себя, то приз зрительских симпатий возьмет Руперт. Вот так.

От  melissakora — цветы
1. Я очень люблю цветы)
2. На самом деле я искренне мечтаю о доме, полном цветов, и когда-нибудь моя мечта все-таки исполнится — а пока я довольствуюсь кактусами и покупными цветами, появляющимися по праздникам.
3. Я очень люблю цветочные магазины и могу просто там ходить и смотреть на цветы.
4. Я очень люблю запах цветов (всех, кроме лилий, он для меня слишком острый, хотя временами попадает под настроение), и по счастью у меня нет на него аллергии, поэтому могу наслаждаться.
5. На данный момент мои любимые цветы — это гиацинты, и отнюдь не из-за Катарины Оллар. Ещё очень люблю ромашки.
6. Из роз я больше всего люблю красные и белые. Желтые оставляют меня равнодушными. Розовые раздражают.
7. Не понимаю возведённого культа тюльпанов и в принципе не очень люблю их.
8. Когда я ещё ходила в художественную школу, я больше всего любила рисовать именно цветы, да и сейчас тоже. До сих пор помню нарисованный на плэнере ирис и скажу честно, он был очень хорош)
9. Меня очень кинкует тема цветов в фанфиках. Я люблю, когда герои дарят друг другу цветы, когда плетут из них венки, когда вплетают цветы в волосы... Этим меня очень легко привлечь, на самом деле.
10. Я никогда не собирала цветы где-либо, поскольку городской человек, но очень хочу как-нибудь набрать себе целый букет.

запись создана: 19.03.2015 в 21:31

@темы: #flashmobs

---

29.05.2015 в 12:30

Пишет [J]Белинда Гардани-Гризье[/J]:

Музыкально-ассоциативный ФМ
Стырено у  Любава21

Вы мне пейринг/персонажа/человека, я - ассоциативную песню или несколько.
При желании уносим себе.

запись создана: 30.05.2015 в 20:57

@темы: #music, #flashmobs

---

Расширенная версия флешмоба про 30 песен.
Я пишу первые строчки 75 песен — вы угадываете песню и исполнителя. Я отмечаю угаданное, вы можете играть так в своём дневнике.

1. На исходе лета умирают звезды
2. Боги создали землю не для королей с их деньгами да лживой короной
3. Быть содержимым прозрачных капсул, свободно дрейфующих в волнах печали
4. Кто измерит мой путь, кто изменит мой рок
5. Не плачь, он не вернётся
6. A black is the colour of my true love's hair
7. Сажа черна, а правда бела
8. Я ходил на Изнанку обходными путями
9. Я крещу тебя, брат, знаком тайным братства
10. Когда из яви сочатся сны
11. Я влюбилась в метро в силуэт запредельный
12. Обернусь я белой кошкой да залезу в колыбель
13. Раздался свист, проткнули стрелы облака
14. Я в лесах наберу слова
15. В ладонь руки дороги легли
16. Шагаем мы по свету дольше тысячи лет
17. Не принимает разум твой уход
18. День недобрый, и доброго дня вам желать не намерен
19. Все то, что было сделано, не изменить, не зачеркнуть
20. Крутится диск поцарапанной старой пластинки
21. Когда придёт зима, когда наступит февраль
22. А что у нас тут в доме? Тысяча дверей, сквозняки, пыльно — лишь ненастье
23. Я вскричав недослушав, что бормотала луна
24. На запахи крови слетаются птицы и люди
25. Я двери открыл и ночь впустил
26. Он сегодня дома, он сегодня один
27. Схороните меня с гитарой, отпустите меня в небо
28. По вечерам она танцует одна
29. Подберите бродячего пса, о, сиятельный мастер
30. Послушай, ты был прав
31. Подари мне красные кеды
32. О, тихий Амстердам
33. Вели баронессе скромнее быть
34. Ты снова молча смотришь и пьёшь мутный заоблачный свет
35. Дружба, любовь и вино — все для веселья дано
36. Рука ласкает шпаги разукрашенный эфес
37. Я в пятый раз прихожу получать документ
38. Средь оплывших свечей и вечерних молитв
39. Солнце, мне кажется, ты устало светить
40. А за рекой свихнулась икебана
41. Где мой дом из песка недостроенный?
42. Я смерти рожденье
43. И который день я хожу пустая
44. Расскажи мне о смерти, мой маленький принц
45. Прости, капитан, что твой штурман сегодня молчит
46. Он просыпается после кошмара и все ещё мелко дрожит
47. Во дворце заговор. Боже, как мерзко ждать неизвестности в дальних покоях!
48. Я пытался уйти от любви
49. Попробуй разбить меня — ты не поверишь глазам
50. Час разобраться в себе, пока ещё тихо
51. Мы шли путями воинов по пастбищам орла
52. Бледный юноша влюблённый бродит между облаками
53. Не верю я пустым словам
54. Вступив в замысловатую игру, где в правилах ни слова нет о чести
55. Здесь солнца луч целует как огонь
56. Я не люблю часы, они бегут вперёд
57. Все знаки на небе сошлись
58. Шепчу, не зная слов
59. Над костром пролетает астэра
60. Шаг за шагом босиком по воде
61. Заполночь давно, ты крепко спишь
62. Долго слушала молитвы горьких трав
63. Вертись, вертись, моё колесо
64. Король Артур просыпается, пьёт анальгин
65. Я остаюсь, Слепой, прости, остаюсь
66. В край моего щита метит копьем закат
67. Стрелок, куда указует твоя стрелка?
68. Там где надо и не надо ходит черте знает кто
69. У дорнийца жена хороша и нежна
70. And who are you, that proud lord said
71. Ты узнала о ней три недели назад
72. Ай, то не пыль по лесной дорога стелится
73. О чем задумались, маэстро на середине нотной строчки?
74. Делаю шаг бессмысленный, я делаю шаг навстречу
75. A taste of honey, tasting much sweater than wine

@темы: #music, #flashmobs

---

10.08.2015 в 19:30

Пишет  Никки смотрит на гусар:

10.08.2015 в 16:41

Пишет  Куклёныш))):

ФМобина
каков ваш хэдканон обо мне
можно рассказать в комментах.
можно утащить к себе.
можно попросить меня сказать вам про мой хэдканон на вас здесь же.

@музыка: Би-2 — Молитва

@темы: #flashmobs

---

Деанон — часть 3. ПЛИО

Пришло лето, а я до сих пор не запостила все работы с ЗФБ

В команду ПЛИО я на самом деле хотела принести намного больше. Боже, сколько фанфиков у меня лежало на перевод! Но в итоге — реал, и только две работы. Собственно, эта табличка говорит лучше меня о моем вкладе.

Anayan Райтер, переводчик

Тексты G-PG-13 Мини "Ромашки" Перевод мини "Первый блин комом"

Теперь к самим работам.

Вот эту работу я просто обожаю. Мне нравится история, мне нравятся герои, я люблю эти религиозные темы — нельзя было пропустить этот фанфик!



Название: Первый блин комом
Бета: belana, net-i-ne-budet
Оригинал: Nor for lack of trying by sternflammenden (запрос на перевод отправлен)
Размер: мини (2384 слова в оригинале, 1973 слова в переводе)
Пейринг/Персонажи: Амарея Фрей/Лансель Ланнистер, Харвин Пламм/Амарея Фрей
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Жизнь Ами в замке Дарри была печальной — хотя имелось одно исключение.
Примечания: спойлеры к "Пиру стервятников"

Уолда написала письмо на надушенной бумаге, ее девичьими каракулями, петельками и завитками была исписана вся страница. Ами взглянула на лицо читающей матери: та быстро читала между строк, заполненных болтовней и смешными комментариями о новом муже сестрицы и об их великой любви, проверяя наличие полезной информации. Обычно ее поиски не приносили результата, потому что Уолда всегда подробнее рассказывала об оборках на новом платье или о предпочтениях Русе в гипокрасе, чем о чем-то действительно важном. Несмотря на это, Ами нравились ее письма. Она не завидовала счастью сестры. Та слишком долго ждала этого, и хорошо, что с угрюмым северянином отправили ее, а не Ами.

— У твой сестры будет ребенок. — Обычно голос матери был ровным, как и подобает леди, но сейчас она не смогла скрыть удовольствие в голосе.

— Я поздравлю ее, — произнесла Ами, возвращаясь к вышивке. Она украшала ночную рубашку для мужа львами, которые совсем не походили на герб его семьи, зато напоминали пару мохнатых коз. Кривых коз, да. Она придумала это, надеясь, что ее подарок напомнит мужу о вопросах плоти, а не духа, которые, казалось, были единственным его увлечением.

— Так и сделай, — сказала мать, потеряв интерес к письму. Оно упало ей на колени.- Она позаботилась о себе. — Тут она, кажется, поймала себя на чем-то и повысила голос. — Вы обе позаботились о себе.

Ами не ответила, продолжая вышивать, заполняя гриву льва золотистыми стежками. Это было дорогим удовольствием, но такие вещи больше ее не касались. После свадьбы ей не нужно было считать каждую монетку. Семья Ланселя была самой богатой в Вестеросе, а его кузина сидела на Железном троне. Ами усмехнулась про себя, но это не ускользнуло от внимания матери.

— Да, обе, — продолжила мать, словно прочитав ее мысли. — Одна из моих дочерей может родить нового хранителя севера… А другая породнилась с королевской кровью. — Она сделала паузу, многозначительно глядя на Ами. — Стала женой Ланнистера, но все еще не родила наследника.

Ами знала, что когда-нибудь этот вопрос появится. Он был неизбежен, учитывая содержание письма сестры, учитывая, как все пристально следили за каждым шагом лорда и леди Болтон. Ами знала, что говорят о ней и Ланселе.

«Он не делит ложе с женой».

«Как он может так поступать, когда она строит глазки каждому заглянувшему к ней выскочке-лорду?»

«Он проводит больше времени с Матерью, Старухой и Девой, чем со своей женой».

«Фреи всегда были плодовитыми, но у нее, бедняжки, не было ни единого шанса доказать это».

В основном это были всего лишь сплетни слуг. Ами не должна была обращать на них внимание, но, оказываясь наедине с Ланселем, она не могла выбросить эти шепотки из головы. Она все еще не чувствовала себя уверенно в качестве супруги, но старалась из-за всех сил — так, как ее учили дома, — вела хозяйство и старалась помогать мужу. Но мечтала-то она о головокружительном романе, а не о поспешной церемонии смены плаща и равнодушном супруге. Даже свекор казался скорее брачным посредником, а вовсе не добрым родственником.

Она вздохнула.

— Я старалась, — пробормотала Ами, вспомнив, как она безуспешно пыталась привлечь внимание Ланселя, когда они сидели за столом во время свадебного пира, как распустила шнуровку на платье насколько посмела (оно едва не падало с нее), как наклонялась через Ланселя, касаясь его рукава голой рукой. Но он не обращал никакого внимания на свою леди-жену, прикрыв глаза, словно в молитве, хотя его исповедь перед церемонией была до смешного длинной. Он даже не заметил своей еды, что уж говорить об окружающих. Той ночью она лежала одна, поджав колени, скучая и раздражаясь, и так и не заснула, ворочаясь на пустом брачном ложе до утра.

— Старайся лучше, дитя мое, — сказала мать скорее язвительно, чем злобно. — Это замок Дарри, не Утес Кастерли. Он здесь больше гость, чем хозяин, так что постарайся родить ему наследника. — Она промолчала. — Возможно, это отвлечет его от богослужений. И тебя — от твоей скорби. — Мать все еще носила траурное одеяние, как того требовал обычай, но глаза ее были сухими с тех пор, как она услышала страшные вести об отце. Ами же тогда жалко ревела.

Она вздохнула, понимая, что мать права. Ребенок помог бы им обоим отвлечься. Она бросила шитье и потянулась за книгой. Возможно, песни о любви и галантных рыцарях вдохновят ее больше, чем геральдика. — Я сегодня попробую еще раз.

Мать улыбнулась, возвращаясь к письму Уолды.

Вечером Ами, одетая только в ночную рубашку, пошла в септу. Босые ноги мерзли, щеки горели, пока она шла к маленькому остроконечному строению в тени замка Дарри. Лансель был там один, его окружали только деревянные лики семи его обожаемых богов и свечи дурного качества. Он стоял на коленях перед Воином. Его склонившаяся фигура с редкими, наполовину состриженными волосами на голове была бесконечна далека от грациозного, словно отлитого из золота, молодого человека. Ами не могла не сравнить мускулистые руки бога с ее суровым изможденным мужем.

Лансель, погруженный в молитву, не заметил ее прихода, и Ами беспрепятственно очутилась в центре круга из семи маленьких алтарей. Она положила руку на плечо Ланселя, чем прервала его бдение. Теперь, щурясь от недосыпа и дыма, он пытался разглядеть ее.

— Вы пришли помолиться вместе со мной? — спросил Лансель хриплым из-за долгого молчания голосом. Она замерла, когда он потянул ее к алтарям, ледяные пальцы обжигали ее полуобнаженную руку, пока она не встала на колени рядом с ним. Первым желанием Ами было отстраниться, занять более удобное положение, в котором колени не будут стоять на неровностях плит, из которых был сделан пол септы, но она подавила это желание и болезненно улыбнулась.

— Как пожелаете, милорд, — сказала она неестественно громко, чувствуя, как румянец сходит с ее щек, и вздрогнула, услышав, как эти слова отдались эхом. Она чувствовала себя очень неуютно.

— Тогда присоединяйтесь ко мне, — продолжил Лансель. Ами наклонила голову, и он начал свою молитву, длинную скучную литанию Воину, чтобы тот дал силы защищать и отстаивать веру, а затем, развернувшись и мягко пододвинув ее к лику Кузнеца, он продолжил, прося бога направить их руки, чтобы они создали новую жизнь, веруя в Семерых.

Ами закатила глаза, зная, что Лансель никогда не заметит этого в тусклом свете. Она никогда не уделяла много внимания религии, ограничиваясь присутствием на самых важных церемониях, но жизнь в Близнецах была больше жестокой нежели духовной, и Ами не особо верила в резьбу и статуи. Она поначалу пыталась поверить, зная, какое большое значение Лансель придает вере, поскольку война причинила ему много боли, но ничего не чувствовала. Ничего, кроме физического дискомфорта из-за жесткого пола, сквозняков и досады из-за холодности мужа и поспешности брака.

Все это было совсем не похоже на ее первую любовь.

Пейт был всего лишь юным дураком и зазнавшимся межевым рыцарем, но он всегда принадлежал ей. Смелый мальчик поднимал ее на руки и трахал с тем же энтузиазмом, с которым выходил на поле битвы. Ами всегда была романтичной девочкой с головой, наполненной сказками о рыцарях и прекрасных дамах. Как она улыбалась, повязав ленту ему на копье в знак благосклонности, и как пело ее сердце, когда он обещал принести ей голову Горы. Однажды певцы сложили бы песню о храбром рыцаре Пейте и о прекрасной леди Амарее. Но обет был безрассуден, и его переломанное тело, возвращенное ей после стычки с Клиганом, свидетельствовало об этом. Она плакала о нем тогда, плакала и сейчас, когда вспоминала его нетерпеливые поцелуи, и как он брал ее, снова и снова, его руки были такими неуклюжими. Ох, как же хотелось все это повторить!

Ами любила Пейта так же сильно, как и он ее. И он был намного лучше всех тех конюхов, что спали с ней И получали удовольствие, а, попавшись, обвиняли во всем ее, Ами. И намного лучше кузена Уолдера Черного, кряхтевшего, потевшего, но так и не удовлетворившего ее.

Когда Лансель закончил свои воззвания к богам, он в молчании опустил голову, и она решила попытаться сделать то, что хотела сделать. Казалось, они стояли на коленях несколько часов.

Обернувшись к Ланселю, она положила руку ему на бедро, морщась от шершавости грубой домотканой рваной туники.

— Муж мой — начала она игриво. — Лансель, — продолжила она, растягивая его имя. Она повела руку вверх, когда ее попытки не получили отклика. — Думаю, вы согласитесь, что моя кровать — место более приятное, чем септа. — Она усмехнулась, но улыбка пропала с ее лица, когда муж покачал головой и мягко убрал ее руку.

— Бедное дитя, — произнес Лансель, печально улыбнувшись. — Ваша кровать — не то, что я ищу. Вы можете найти утешение в другом месте.

Ами нахмурилась.

— Ты не хочешь меня? — спросила она, забыв обо всех приличиях. Этот брак был сплошным разочарованием с самого начала, но она никогда не думала, что так сильно не нравится ему. Она подумала о бедном Пейте, о семье, о том, как дедушка ухмыльнулся, когда в жены Ланселю выбрали ее, и вспомнила, как тот сначала даже не хотел смотреть на нее, когда они стали мужем и женой. Она повторила свои слова, но на этот раз они прозвучали отрывисто. — Но я ваша жена. Мы дали клятвы.

— Клятвы, которые были даны по воле людей, но не богов, — заметил Лансель. — Идите. Будьте счастливы. — Он поцеловал ее в лоб. Впервые он обнял ее.

Она споткнулась на выходе из септы, разрываясь между яростью и слезами. Все, что она хотела — это быть леди замка Дарри, улыбаться и носить красивые платья, танцевать и смеяться, получать удовольствие, чего ей так не хватало в Близнецах, где все оглядывались через плечо, где каждый строил планы и интриговал и где так часто проливалась кровь. И после того, что случилось с ее отцом, она думала, что здесь все будет по-другому, что она даже задумываться не будет о таких вещах, как смерть и горе. Ее глаза наполнились горячими слезами, в основном из-за разочарования и растерянности, и она вбежала в замок, крепко держась за стены.

Она — полная дура, если согласилась хотя бы попытаться сделать невозможное.

— Миледи не следует ходить по ночам одной, — раздался в тени грубый голос.

Ами сначала испугалась, но, когда говоривший вышел на свет, она узнала его лицо. На него указал ее крестный отец Киван, когда она только прибыла в замок Дарри — это был один из Пламмов. Говорили, что этот, Харвин, охотился за людьми вне закона, которых брал в плен во время боев. Несмотря ни на что, она вежливо улыбнулась, вспомнив о манерах.

— Мне приятно ваше беспокойство, сир, — сказала она мягко, выходя под свет и канделябров.

Пламм топтался на месте, опираясь на боевой молот. Ами взглянула на него. Он был так непохож на Ланселя и не боялся встречаться с ней взглядом, как большинство местных лордов, которые стекались в Дарри с любезностями. Он внимательно взглянул на нее и, казалось, заметил все: покрасневшие глаза, слезы на щеках, фигуру под тонкой сорочкой, босые ноги, покрасневшие от холода.

— Мое беспокойство? — переспросил он. — Мне кажется, что это лорд Лансель должен охранять и беспокоиться за свою жену. Поблизости бродят преступники, и они бы с радостью развлеклись с хорошенькой девицей. Вы стали бы отличной заложницей, — он помрачнел, — или любовницей.

— Не говорите со мной о преступниках, — прошептала Ами. Она собиралась уйти, но Пламм загородил ей дорогу. Он ухмылялся.

— Дондаррион бродит по Трезубцу, — сказал он. — Он слишком самоуверен. Он и его Братство. — В голосе Пламма звучала насмешка. — Они вешают Фреев. — Ами выдохнула, и он усмехнулся, заметив это. — Мы слышали, что случилось с вашим отцом. И бедным дураком Прыщом. Дела плохи.

— Дела плохи, — медленно повторила Ами. — Я желаю… — начала она, но умолкла, обернувшись к Пламму. — Но вы на самом деле не позволите им забраться сюда?

Он покачал головой.

— Сборище подонков. Мои парни не пропустят их. Мы их один раз уже отделали, чтобы миледи легче дышалось. Не берите в голову.

Внезапно ей в голову пришла идея. Возможно, она еще могла получить от жизни хоть какое-то удовольствие. И Харвин Пламм выказал беспокойство, хотел защитить ее — сделал то, что не сделал ее муж.

— Не могли бы вы проводить меня до моей комнаты? — спросила она, смягчая голос. — Вы правы, сир, здесь небезопасно, и в замке так темно.

Она не была уверена, но, если судить по лицу Пламма, на котором появилась мрачная усмешка, он ничего не имел против.

На следующий день она ни слова не сказала по поводу наследников и мужей и решила отбросить старую идею о куске ткани и пурпурной нити. Мать ничего не сказала, но с любопытством глядела, как Ами, довольно улыбаясь, вышивала очертания трех круглых фруктов.

И ещё одна работа. Я люблю младших Тиреллов и люблю делать подарки) Этот фанфик объединяет в себе это. И это ещё одна работа про цветы

Название: Ромашки
Бета: net-i-ne-budet
Размер: мини (1398 слов)
Пейринг/Персонажи: Маргери Тирелл, Лорас Тирелл, намек на Ренли Баратеон/Лорас Тирелл
Категория: джен, упоминается слэш
Жанр: драма
Рейтинг: G — PG-13
Краткое содержание: Ромашки — символ семьи.
Предупреждения: OOC, смесь сериального и книжного канонов

Служанка помогла ей разгладила ткань, и Маргери посмотрела на получившуюся вышивку. Роза с каждым разом становилась все красивее и красивее — и уж точно лучше, чем у кузин. Впрочем, Маргери ведь была старше, нечему было тут удивляться. А уж в именины... говорят ведь, что в этот день все получается лучше, чем у других. Она была с этим согласна.

«Скоро, — подумала она про себя, — я буду вышивать розочку еще лучше, чем кто-либо в мире».

Маргери подошла к зеркалу, посмотрела на свое отражение и невольно улыбнулась. В зеркале почему-то всегда незаметно, что становишься старше — это видно потом, но Маргери хотела видеть это именно сегодня. Ей десять лет, у нее юбилей — почему отражение совсем не изменилось, почему оно не взрослеет вместе с ней? Это всегда ее расстраивало, но Лорас, успокаивая ее, говорил, что это абсолютно не важно — сама-то она знает, сколько ей сегодня исполнилось, и никакое зеркало для этого не нужно.

Лорас умел ее утешать. Совсем как взрослый, хотя был ненамного старше ее — год не разница в возрасте. Впрочем, все ее братья умели успокаивать младшую сестру.

О, ну где же все?

С самого утра мама сказала Маргери, что после того, как ее оденут как принцессу, она должна будет немного посидеть в своих покоях — чтобы сюрприз получился настоящим сюрпризом. "Конечно, — сказала мама, — все уже давно готово, но ведь это так приятно — получить подарок после долгого ожидания, не правда ли, Маргери?" Маргери была полностью согласна и потому теперь сидела в опочивальне вместе со служанками, вышивала и смотрела на себя в зеркало. Наверное, принцессы выглядят именно так — красиво и величественно. В книгах, во всяком случае, они всегда были такими, и Маргери очень хотела походить на настоящих принцесс. А когда-нибудь потом она без всяких сомнений станет ею — а может быть, даже и королевой — так ей все говорили, и Маргери скромно улыбалась в ответ, чувствуя, как внутри нее поднимается удовольствие.

Правда, сейчас она немножко скучала, было не слишком интересно просто сидеть и терпеть, но настоящие принцессы должны были уметь ждать, и потому она ждала, когда ее позовут вниз.

Позвали ее достаточно скоро, и она вышла в длинный коридор — один из многих в Хайгардене, которые иногда даже пугали ее своими размерами. Сзади послушно шли служанки, готовые повиноваться каждому ее слову, так что, наверное, сейчас ей можно не бояться.

Ее ждали сияющие родители — мама была красива, как никогда! — и подарки, к которым она бы бросилась тотчас же, если бы не помнила о правилах приличия. Но благодарить так, как ей захочется, ей ничто не помешало.

— Спасибо, спасибо, спасибо! — она бросилась обнимать мать и отца, а потом сделала намеренную паузу и, как подобает принцессе, взглянула на них (смотря из-под полуопущенных ресниц — этому ее научила бабушка). — Могу ли я открыть подарки?

Конечно, никто не был против, и Маргери присела перед замечательной коробочкой, красиво украшенной. Она догадывалась, что там могло быть — слишком долго Элинор намекала на это, но ведь та могла и ошибаться. Желая проверить, правдивы ли были слова кузины, Маргери открыла подарок и выдохнула в восторге — ожерелье! Из изумрудов! Мечты о котором были с ней весь год! Невольно она захлопала в ладоши от счастья.

— Спасибо, — выдохнула она еще раз и повернулась к стоящему рядом Лорасу, что держал в руках ворох ромашек. — Ах, Лорас!

— Прошу прощения, — Лорас поклонился матери и отцу, — не могу ли я увести именинницу в сад?

— Ненадолго, — попросила мать. Лорас кивнул и, взяв Маргери под руку, повел к выходу. В саду она обернулась к брату.

— Почему именно ромашки? — лукаво спросила она, поправляя локон. Это было забавно — подтрунивать над братом, особенно будучи искренне благодарной за цветы — ибо Маргери любила цветы едва ли не больше, чем свою мечту. И, хотя фаворитами были розы — ромашки тоже очень красивы. — Ведь на нашем гербе роза.

— Они похожи на тебя, — спокойно пояснил Лорас, но, как заметила Маргери, он слегка покраснел. Впрочем, может быть, так просто падал свет. — И ромашки — символ семьи. Мы же с тобой семья, не так ли?

— Конечно, — улыбнулась Маргери и протянула Лорасу букет. — Сплетешь мне венок? — Лорас был просто мастером в плетении венков, и это уже было их тайной традицией — он делал ей венки, а она их хранила.

Лорас кивнул, и минут на десять сад погрузился в молчание. Маргери с интересом наблюдала, как брат плетет венок — это было самым настоящим искусством!

— Провозглашаю Маргери Тирелл королевой любви и красоты — и своей королевой! — Лорас наконец закончил, надел ей на голову венок и опустился на колени. — Пускай святится имя ее в веках, и менестрели сочиняют песни о том, как она прекрасна!

Маргери весело засмеялась и взяла в руку ветку сосны, лежащую на земле.

— А я, — объявила она, — посвящаю Лораса Тирелла в рыцари. — Она коснулась веткой сначала одного его плеча, потом другого. — Да будет он храбрым и верным клятве! Встаньте, сир Лорас, с колен и поцелуйте вашу королеву!

Лорас улыбнулся, поднялся с земли, отряхнул колени и, обняв ее, поцеловал в щеку.

— Я правильно провела обряд посвящения? — лукаво осведомилась Маргери, вручая ветку брату. Он грезил рыцарством, и то она, то кузины не упускали случая подколоть его. Конечно, это было всего лишь шуткой — каждый имеет право на мечту.

— Не совсем, — задумчиво произнес Лорас. — Настоящая акколада выглядит немного не так, но пока тебе это простительно. Я думаю, что когда ты станешь королевой, ты посвятишь меня по всем правилам. Ладно, пора идти внутрь. Я обещал, что мы пойдем ненадолго.

Маргери кивнула.

— Я сохраню этот венок, — пообещала она. — Пусть он будет моей первой короной.

— А я — сосновую ветвь, — ответил Лорас, разглядывая верхушки деревьев. — Он будет моим первым мечом.

Они улыбнулись друг другу, и Лорас вновь взял ее под руку.

***

Это было ужасно. Маргери чувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Ей бы сейчас убежать из шатра, но нельзя — она королева, и ей не позволительно спасаться бегством.

Королева мертвого короля.

Сердце колотилось в груди, точно сейчас выпрыгнет, и, казалось, его стук был самым громким звуком в шатре. Лорас сжал ее руку.

— Это невозможно, — она тяжело вздохнула и повернулась к нему. Хорошо хоть сейчас здесь никого не было — если бы рядом с телом ее покойного мужа стояло много людей, она бы, наверное, умерла, а при Лорасе ей можно даже плакать. — Он не мог умереть.

— Не мог, — глухо ответил брат. — Он и не умер. Его убили.

Маргери еще раз вздохнула. Она знала, что у Ренли были враги — у кого их нет, особенно если человек — король (пусть даже враги тоже были претендентами на Железный Трон). Но то, что его убила соратница... нет, в это было слишком сложно поверить. Но, видимо, придется.

— Лорас, — позвала она брата, который склонился над телом Ренли. — Лорас, прошу тебя, только не...

— Я любил его, — все так же глухо заметил Лорас.

Сердце Маргери пропустило удар. Она догадывалась об этом. Но услышать о том, что так было на самом деле... Слишком много потрясений на сегодняшний день.

— Я любил его, — повторил Лорас. — И он меня. И я отомщу за него. Я обещаю. Я даю клятву.

— Лорас, — теперь она сжала его руку. — Ты отомстишь. Но потом. Сейчас у нас будут дела важнее. Ренли навсегда останется в нашей памяти, но он мертв, и мы не сможем это изменить. Но запомни, в этом нет твоей вины. Мы не можем предугадать предательство.

Ей было сложно признаться в этом даже самой себе, но Ренли она не любила. Лорас сделал это за нее. Что ж, даже если он и мужеложец, он по-прежнему ее брат, и она будет с ним до конца. И скорбеть будет вместе с ним — все-таки Ренли был ее мужем, пусть и недолго.

— Мой рыцарь, — продолжила она, вспомнив детскую игру. Как юны они тогда были, как наивны и не знали, что в мире бывает зло! — Я прошу вас, не мстите сейчас и не корите себя. — И не выдержала, сбилась из-за слез, щипавших глаза. — Хорошо, Лорас?

Брат уткнулся ей лицом в плечо. "Кажется, он плачет", — подумала Маргери и неумело погладила его по спине.

Она никогда не видела Лораса плачущим, и от этого становилось страшно. Теперь она была готова разрыдаться сама.

— Я с тобой, — произнесла она, четко проговаривая каждое слово. Так сдерживать слезы ее научил Уиллас еще в детстве — чекань слова, как лорд-командующий, и ты забудешь о слезах. Пришла пора применить этот способ на деле. — Я всегда буду с тобой, ведь мы семья. Ты помнишь венок из ромашек? Я до сих пор храню его, потому что ромашки — символ семьи. Ну же, Лорас!

Брат поднял голову. Его глаза блестели от слез — или от жажды мести? Маргери не знала точно.

— Я буду помнить его всегда, — тихо сказал Лорас, и Маргери кивнула, не в силах сказать что-то еще — к горлу подступил комок. Вдруг брат опустился перед ней на колени.

— Моя королева, — произнес он, — ведите меня. Я буду подчиняться вашим приказам, как подчинялся бы ему, и защищать вас — пусть не сумел защитить его.

— Встаньте с колен, мой рыцарь, — прошептала она и обняла поднявшегося брата. — И, — она грустно улыбнулась, — помните о ромашках.

Лорас молча взглянул на нее и накрыл ее ладонь своей.

@темы: #fics, #WTF, #winter_is_here

---

30.05.2016 в 11:55

Пишет  Белинда Ланнистер:

Вперед!

29.05.2016 в 23:18

Пишет  Elletrin:

...

игра в ассоциации

а с каким героем из какого фандома вы бы меня ассоциировали?

...

---

shuwany & spirits-house
Другие тесты и гадания от Шувани

---

Сборный пост работ

ОЭ
Зеркала, Альдо/Мэллит
На привале, Оскар Феншо-Тримэйн/Ричард
Проигранное обещание, Марсель/Герард
Приметы, Руперт, Йозев
Сестра, Ричард/Айрис
Дом, Мэллит, Иоланта
Сны, Робер/Марианна
Ненависть, Эгмонт/Айрис Хейл
Круги на воде, Леонард/(|)Марсель, намек на Леонард/Оскар Феншо-Тримэйн
Жара, Оскар Феншо-Тримэйн/Ричард
Колокольчики, Этери/Робер
Белые лисы, Адгемар/Этери
О малине и сказках, Селина/Айрис
Мечты, Эдит Окделл
Трусиха, Селина/(|)Айрис
Брусника и ночные вепри, Дейдри Окделл/(|)Эдит Окделл
Холод, Паоло Куньо/Ричард Окделл
Яблоки, Чарльз Давенпорт/Мэллит


ПЛИО

Первый блин комом, Лансель Ланнистер/Амарея Фрей, Харвин Пламм/Амарея Фрей (перевод)
Ромашки, Маргери, Лорас, намек на Ренли/Лорас
Мост, Джон|Арья
Хотя бы на одну ночь, Бран, Жойен/Мира (перевод)
Неотличимый, Гарлан Тирелл/Лорас Тирелл, Ренли/Лорас за кадром опять
Сад из пепла, Маргери, Лорас (перевод)
Снежинки, Робб/Санса, Робб/Теон
О рыцарях-разбойниках и запретных вещах, Оберин Мартелл/Арианна Мартелл (перевод)
Цветок персика, Томмен/Мирцелла
Милость короля, Эдмур Талли/Робб Старк
Вкус мёда, Оберин Мартелл/Элия Таргариен
Победы и поражения, Лиза Аррен/Кейтилин Старк, Петир/Лиза, Петир/Кейтилин
Как мясо любит соль, Аша Грейджой/Теон Грейджой (перевод)

ГП
Ревность и зависть, Невилл Лонгботтом/Лаванда Браун, Симус Финниган/Лаванда Браун (перевод)
О болтовне и балах, Колин Криви/Джинни Уизли (перевод)
Крылья над битвой, Оливер Вуд/Кэти Белл (перевод)
Бенгальские огни, сестры Патил

@темы: #fics

---

Деанон — часть 2. OE female.

Я написала далеко не все, что хотела в эту команду (собственно, так со всеми командами). Я принесла всего две работы, а потом в плане творчества просто слилась. Я впервые координировала бартер — и хочу сказать, что больше никогда, ибо от этого я устала едва ли не больше, чем от всей битвы. Но мне понравилось играть в этой команде. Да, она была маленькая, да, возможно, не все получалось, но мне было комфортно. Спасибо.

А теперь работы.

Было вдохновлено фанкастной картиной, найденной на просторах дневника замечательной  Персе. И я загорелась. К сожалению, я потеряла изображение

АПД: изображение найдено, и вот оно:



Название: Мечты
Бета: Поларис
Размер: драббл, 559 слов
Пейринг/Персонажи: Эдит Окделл.
Категория: бессюжетный джен
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: Эдит Окделл хочет скорее вырасти.


Эдит Окделл хочет скорее вырасти. Покинуть полумрак Надора и уехать куда-нибудь подальше. Как Айрис, которая, нарушив все запреты, уехала куда-то в Олларию и осталась там жить.

Все потому, что Айрис взрослая, а Эдит — нет.

Так уж сложилось.

Она младше всех, и с этим ей самой нужно было считатьcя. Все, что Айрис получает сейчас, она получит еще очень и очень не скоро. Пока об этом можно только мечтать.

Эдит теребит четки и думает об отце. Она его почти не помнила — сколько лет прошло. Ричард и Айрис, наверное, помнили его лучше.

Все потому, что они взрослые, а Эдит — нет.

Дейдри часто шепотом, чтобы не услышала мать, рассказывает, каким был отец. Она помнит его чуть получше, Эдит не помнит практически ничего. Первые годы ее жизни прошли в постоянных приступах надорской болезни. Эдит не сетует на судьбу, она знает, что нужно страдать, только тогда ты попадешь в Рассветные Сады. Только тогда может случиться когда-нибудь потом что-то хорошее. Про Рассветные Сады говорят мать и отец Маттео, все остальное Эдит додумала уже сама, вспоминая Айрис. Айрис, которая совсем не пишет уже несколько месяцев, и ее нельзя в этом винить — она — фрейлина Ее Высочества, и она любит человека, который когда-то снился Эдит в самых страшных снах.

Эдит хочет поскорее вырасти. Она тоже хочет в Олларию, она тоже хочет быть фрейлиной королевы, она тоже хочет любить, но потом вспоминает о том, что она еще маленькая и больная. Такие никому не нужны. Только Создателю, да и все.

Эдит снова теребит четки и на минуту распускает волосы — сейчас их держит только ленточка, стершаяся очень давно, — и думает, что, может быть, сейчас она похожа на найери. Про найери ей рассказывал Ричард, пока еще не уехал. У них всегда были роскошные длинные волосы, струящиеся по плечам, и они были очень красивые. А потом Эдит вспоминает о том, что она отнюдь не красивая, и быстро собирает волосы и прячет их под накидку.

Она скучает по Ричарду. Почти всегда. И стучит одной бусиной четок о другую. И знает, что нужно отстучать четыреста ударов. Каждый день по удару. Каждый день по удару. Каждый день по удару, и так четыреста раз. Айрис и Ричард должны приехать до того, как она отстучит их все, иначе не приедут никогда. Четыреста дней — немалый срок, и Эдит надеется, что они успеют.

Она не хочет становиться взрослой без них.

Каждый день Эдит просыпается с гулким кашлем и понимает, что когда-нибудь ее не станет. Просто не станет. Она этого не боится — к чему бояться, если это все равно произойдет? Она всего лишь хочет успеть сделать задуманное.

Она всего лишь хочет увидеть мир, который наверняка не ограничен Надором. Она хочет полюбить кого-то всей душой и каждый день начинает письмо Айрис, где просит посмотреть, нет ли где-нибудь хорошего человека, а потом рвет это письмо на куски, потому что несет глупости. Она должна страдать, только тогда она попадет в Рассветные Сады.

Иногда Эдит жалеет о том, что она самая младшая. Но только иногда. В остальное время она ждет Ричарда с Айрис, пытается писать им письма, греет руки об Дейдри, а Дейдри об нее, и молится, незаметно выстукивая знакомый ритм. Одна бусина об другую. Все просто.

Она мечтает выкинуть эти четки куда подальше.

Эдит Окделл не хочет в Рассветные сады. Эдит Окделл хочет просто жить. Эдит Окделл хочет не страдать от надорской болезни каждый день. Эдит Окделл хочет увидеть Ричарда и Айрис раньше, чем умрет.

И Эдит Окделл знает, что ее мечты не сбудутся. Никогда.

И "Трусиха". Опять любимый фемслэшный пейринг в почти джене. Мне очень нравится в нем Селина (в "Малине..." правда, больше, но я вообще люблю фанонную Селину).

Название: Трусиха
Размер: мини, 2049 слов
Пейринг/Персонажи: Селина Арамона, Айрис Окделл, Робер Эпинэ
Категория: джен с намеком на фемслэш
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Селина всегда была трусихой и потому многого в жизни не сделала.

— Как он мог так поступить? — уже тише простонала Айрис, стуча кулаком по подушке. — Как он мог предать Монсеньо-ора? Сэль, ну вот скажи, как? Монсеньор столько сделал для Ричарда, а он... у-у, сволочь неблагодарная, чтоб он провалился вместе со своим Та-Раканом!

Селина робко пожала плечами, не зная, что можно ответить подруге, которая только перестала задыхаться от возмущения и чуть не плакала от злобы. Все ее лицо было покрыто красными пятнами, а грудь высоко вздымалась, и потому Селина сочла, что сейчас стоило промолчать. Лучше вообще не заговаривать об этом. Возможно, это поможет Айрис успокоиться?

Однако та ждала ответа, и было бы просто бесчестно не сказать что-нибудь.

Но что?

Селина не настолько хорошо знала Ричарда, чтобы делать какие-то выводы. Может быть, он хитрит, притворяется приспешником Ракана, а потом в нужный момент поможет Монсеньору — имя его она не осмеливалась произносить даже в мыслях, потому что тут же начинала заливаться краской, а мама всегда замечала, — и тогда все будет хорошо. Селина привыкла видеть в людях хорошее, даже в таких... предателях, как Ричард Окделл, который забыл обо всем том, что для него сделали.

Черная неблагодарность — вот как это называется.

— Айри, я не знаю, — честно призналась Селина и не удержалась — высказала свои мысли. — Возможно, он всех нас обманывает, а на самом деле остался верен своему эру и готовит сейчас план побега? Герард мне рассказывал: люди, желающие скрыть свои истинные намерения, могли примкнуть к тем, кого на самом деле на дух не выносят. Возможно, твой брат так и хочет сделать? Он же был на войне, он должен хоть чуть-чуть в этом разбираться!

— Он мне больше не брат! — перебила ее Айрис. — После того, как он предал герцога Алву, я не хочу иметь с ним ничего общего! И то, что ты говоришь, к этой гадине раканской не имеет ни малейшего отношения! На дух не выносит? Ты видела, как он смотрит на своего Ракана-Та-Ракана? Видела? Какое там не выносит!

Селина не стала возражать. Ричард на самом деле не сводил с Альдо Ракана сияющих глаз, просто от счастья светился, что имеет возможность лицезреть великого анакса. Айрис права, о притворном обожании тут не могло идти и речи. И от этого становилось еще более муторно.

— Айри, — мягко начала она, стараясь успокоиться сама, что удавалось с трудом — на глазах выступали слезы, и хотелось разрыдаться, да так, чтобы услышали все, все, все. Только она никогда так не поступит, она постарается быть сильной, потому что еще следовало помочь Айрис, которая в любой момент могла снова начать задыхаться, и тогда неизвестно, чем это кончится, и надо также как-нибудь придумать, что сделать для спасения Рокэ Алвы. Создатель, дай ей сил! — Айри, успокойся, пожалуйста! Айри, ну не плачь!

— Я не плачу, — поспешно — даже слишком поспешно — заявила Айрис и провела ладонью по лицу. — Было бы еще из-за кого плакать, из-за этого кукушонка несчастного! Сэль, сядь, а то мне на тебя смотреть снизу вверх неудобно!

Селина послушно опустилась на кровать. Айрис лукаво улыбнулась и приобняла подругу.

— Ты за меня беспокоишься, да? — шепотом спросила она и еще раз улыбнулась, когда Селина кивнула. — Как же это хорошо, когда есть кто-то, кто о тебе по-настоящему заботится, а не как в Надоре! И не вздумай меня и все, что мне близко, потом предать!

— Предать? — искренне удивилась Селина. — Айрис, ты же знаешь, я бы никогда...

— Ричард тоже бы «никогда»! — зло фыркнула Айрис и легла, устремив свой взгляд на потолок. — И тоже обо мне заботился, а вышло вот что! Ненавижу!

Айрис прервалась на полуслове и просто махнула рукой, показывая глубину своих эмоций, которые даже высказать толком не получалось — не хватало слов. Селина погладила подругу по плечу, пытаясь успокоить, потому что, хоть Айрис и была сильнее ее духом, это бы ей никак не помешало разрыдаться, что могло спровоцировать приступ.

— Я думаю, — начала она, запинаясь — Айрис внимательно посмотрела на нее, — что сейчас нам с тобой нужно подумать и решить, что делать дальше. Герард всегда говорил, что в любом сражении прежде всего важна стратегия. Ты так не думаешь, Айри?

— Не напоминай мне о сражениях, — процедила Айрис. — Иначе я все время буду вспоминать этого кукушонка и злиться. Как он может так поступать, когда Монсеньор, который столько для него сделал, в Багерлее, и его скоро осудят? Как? Сэль, объясни!

Внезапно Айрис замерла. На ее лице отобразилось торжество.

— Сэль, спасибо, что заговорила о сражениях, спасибо, спасибо! — выпалила Айрис и рывком села на кровати. — Я придумала, что буду делать!

— Ну, что же, говори, не молчи! — пыл Айрис передался и Селине, и она умоляюще взглянула на подругу, хотя под сердцем кололо. Порой идеи Айрис были... слишком смелыми.

Айрис выдержала паузу, вероятно, чтобы еще пуще заинтриговать Селину.

— Окделлы не могут быть предателями. Если Ричард такой неблагодарный — что же! Я сама спасу Монсеньора! — заявила она решительно. — Если придется, пойду в Багерлее. Я имею право требовать свидания, как его невеста! Ее Величество последовала за мужем, я сделаю то же самое! А если мне не позволят… Отравлю этого…

— Тише! — Селина в ужасе заозиралась, молясь Создателю, чтобы их не услышали. — А то окажешься в Багерлее скорее, чем думаешь.

Но Айрис уже было не остановить. Идея по спасению «будущего супруга», похоже, подействовала на нее благотворно — лицо уже не было покрыто красными пятнами, и дышала она уже не так часто. Сама же Айрис, того не замечая, то и дело встряхивала головой, отчего ее волосы рассыпались по плечам, а серые глаза сверкали от возбуждения, и Селина невольно пожалела о том, что все равно никогда не сбудется.

Ей вечно не везло. А в особенности в любви.

Она с готовностью пожертвовала бы чем угодно ради тех, кто был ей дорог, но не в такой ситуации. Сделать невозможное не получилось бы ни у кого, а уж у них — тем более.

— Айри, извини, но это глупо, — осторожно заметила она. — У тебя не выйдет. Да и как ты себе это представляешь? Кто пустит тебя в Багерлее? Никто даже не знает, что ты и герцог Алва обручены.

Айрис нервно закусила губу. Похоже, она и сама понимала, что ее затея заранее обречена на провал.

— Ладно, ты права, — наконец признала она, разочарованно глядя на стенку. — Но что нам делать тогда?

Селина грустно вздохнула.

— Быть может, нам нужно попросить кого-нибудь о помощи? — неуверенно предложила она, понимая, что это звучит ужасно глупо. Кого просить-то? Все, кто могли помочь, сейчас находились далеко от Раканы, а те, что в городе...

— Кого? — устало поинтересовалась Айрис. — Выдадут ведь, сразу же выдадут. Приспешники ведь, — и Айрис со злостью ударила кулаком по подушке еще раз.

— Но не может же быть такого, что все люди, которые нас окружают и которые могут что-то сделать, — преданы Ракану, — заметила Селина, решив на несколько минут отречься от собственных мыслей, чтобы успокоить подругу. — Возможно, есть те...

— А возможно — их нет! — парировала та.

— Но попытаться выяснить, кто может оказаться нам полезен, все равно стоит! — твердо стояла на своем Селина. — Говорю же, не бывает, чтобы все отказались помочь Монсеньору! Он столько всего делал для людей, и далеко не каждый так же неблагодарен, как Ричард!

— Может быть, ты и права... — задумчиво произнесла Айрис, накрутив на палец прядь русых волос, и тут же поморщилась. — Только как их найдешь? Не спросишь напрямую. А спросишь — тут же донесут, ызарги.

— Вот поэтому нам и следует дважды подумать, присмотреться, прежде чем начинать подобные разговоры. Нельзя рисковать. Ведь если не ты, кто поможет Монсеньору? — Селина понимала, что сейчас лишь подпитывает тщетные надежды Айрис, но с подруги станется помчаться в Багерлее среди ночи. Или подсыпать крысиного яду Альдо. В успехе подобной авантюры имелись серьезные сомнения. При всем желании помочь герцогу Алва, сделать они сумели юы чудовищно мало. Зато Селина могла удержать Айрис от необдуманных поступков.

— Сэль, ты знаешь, какие у тебя холодные руки? — задумчиво произнесла Айрис. — Как будто ледышки.

— Мама говорила, что у меня это с детства, — пожала плечами Селина, но Айри уже коснулась ладонью ее лба

— Сэль, да ты же вся горишь! Ложись сейчас же, я тебя укрою! Странно, конечно, руки холодные, а лоб... Сэль, ты слышишь, что я сказала?

Селина послушно улеглась. Голова болела, и больше всего хотелось спать. Айрис подоткнула одеяло и присела рядом.

— Спи! — приказала она и поцеловала Селину. — Чтобы завтра была здоровой!

— Ты бы меня не целовала, — слабо улыбнулась Селина, — сама заболеешь.

— Заболею? Ха! Я с детства кроме надорской болезни ничем не болею! — похвасталась Айрис и поцеловала подругу еще раз. В губы. Селина почувствовала, как краска приливает к ее щекам. Но Айри уже вскочила с постели, совершенно не замечая, как это целомудренное в общем-то прикосновение подействовало на подругу.

Все правильно, подумала Селина, закутываясь потеплее в одеяло. Только дружеские поцелуи ей и оставались. Жаловаться, впрочем, она не собиралась

***

Завтра здоровой она не стала. Валяться в постели несколько дней не хотелось совсем, но что еще оставалось сделать? Жар усилился и несколько дней она не покидала своей комнаты под неустанным присмотром мамы, не позволяющей Айрис подойти на пушечный выстрел. Селина не возражала — не хватало еще и Айрис слечь с простудой, хотя оставаться одной в четырех стенах без новостей было мучительно. Первое появление на люди после болезни ощущалось выходом из Багерлее.

Теперь нужно было найти Айрис.

Айрис нашлась быстро. Она стояла в коридоре и кого-то высматривала.

— Айри! — воскликнула Селина, едва удерживаясь от того, чтобы не обнять подругу. Айрис сдерживаться не стала: просияв, буквально заключила Селину в объятия.

— Сэль, наконец-то! — выпалила Айри. — Ты болела неделю! Ты знаешь, сколько всего произошло за это время?

Селина покачала головой, и подруга многозначительно улыбнулась.

— Говори же, не томи!

Айри выдержала еще одну паузу, а потом торжественно произнесла:

— Сэль! Я выхожу замуж!

Селина подумала, что ослышалась.

— Да-да! — подтвердила Айрис. — Я выхожу замуж за Робера Эпинэ! Мама, конечно, наверняка будет злиться, как всегда, но это уже не ее дело, хоть я и поеду в Надор! Но ненадолго, и, если хочешь, я возьму тебя с собой! Сэль, что такое? Ты побледнела, как полотно!

— Айри, а как же Монсеньор? — онемевшими губами прошептала Селина, не веря своим ушам. Такого не могло быть, не могло!

Айрис задумалась.

— Я его спасу! — объявила она наконец. — У меня уже есть планы, что делать, и мне в этом обязательно помогут. Шутка ли, моим мужем будет Первый маршал Раканы! Скорее бы только вернуться из Надора! Сэль, извини, мне сейчас к госпоже Арамона... ну, то есть к твоей маме надо, она хотела со мной поговорить! — и Айрис улетучилась, как ветер. А Селина закусила губу, но не выдержала — разрыдалась, как маленький ребенок.

***

— Эрэа, вы ко мне? — в лице Робера стояло удивление. А еще — усталость. — Садитесь, пожалуйста, и поведайте мне цель вашего визита.

Селина присела. Она не хотела смотреть свысока на человека, к которому обращалась с просьбой. И не понимала, откуда у нее взялось столько смелости, у нее, у такой трусихи!

— Господин Первый маршал, я — подруга Айрис Окделл, — представилась она, стараясь не волноваться. — Она выходит за вас замуж.

— Если вы подруга Айрис, — сдержанно ответил Робер, — то должны знать и сами. Чем я могу вам помочь?

— Обещайте, что вы будете заботиться об Айрис и беречь ее! — выпалила Селина прежде, чем смелость оставила ее. —Дайте клятву!

— Прошу прощения, я...

— Господин Первый маршал, — прервала его Селина, — Айрис — замечательная, и вы должны ее сохранить такой. С ней часто случаются приступы, ей нельзя волноваться! Прошу вас, оберегайте ее. Второй такой Айрис нет, и... — она запнулась, чувствуя, как слезы подступают к горлу. — Обещайте, что вы сделаете ее счастливой!

— Обещаю, — абсолютно серьезно кивнул Робер.

— А теперь прощайте, — Селина присела в реверансе. — Я... я искренне желаю вам с Айрис счастья, — и она тихо вышла из кабинета. Хотелось разрыдаться снова, но не получалось. Вероятно, слезы кончились. А Айрис обязана была быть счастливой!

***

— Сэль, я так рада, что ты согласилась поехать со мной в Надор! — воскликнула Айрис. — Мне будет там намного легче с тобой, с Налем, с госпожой Арамона... Спасибо тебе!

Селина кивнула и улыбнулась. Она уже была спокойна. Целиком и полностью спокойна.

— Пойдем, нас ждут! — объявила Айрис и побежала к выходу. Селина медленно двинулась следом, пытаясь избавиться от гложущего изнутри страха — не за себя, за подругу..

Впрочем, все это глупости. С Айрис все будет хорошо.

Только сердце все еще немного щемило от горечи той потери, которая вроде бы и не потеря.

Совсем немного.

Бросив прощальный взгляд на дворец — со всеми она уже распрощалась — и на небо Олларии, которую было невозможно называть Раканой, как бы Та-Ракан не пытался научить этому, она села в карету. И еще раз почувствовала непонятный страх. Захотелось громко закричать, выпрыгнуть наружу, схватить Айрис за руку и уволочь ее обратно во дворец...

Но Селина Арамона всегда была слабовольной трусихой. И не сделала этого. Равно как и многого другого. Не спасла Рокэ Алву, например.

За Айрис теперь можно не опасаться. Эпинэ был похож на достойного человека, и ему хотелось верить.

Айрис должна была быть счастлива, билось в голове.

Но сердце все равно щемило.

@темы: #fics, #WTF, куртуазия и шпаги

---

Деанон — часть 1. Продолжение.

А вот этот мини я не очень люблю (кстати, позавчера ему исполнился год — поздравим!). Он вообще должен был пойти на летнюю ФБ, но не сложилось и в итоге он пошел на зимнюю. На данный момент Этери я вижу немного иначе. (как в "Белых лисах")
Название: Колокольчики
Размер: мини, 2761 слова
Пейринг/Персонажи Этери Кагетская, Робер Эпинэ, Адгемар Кагетский
Категория: гет
Жанр драма, юст
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: AU по отношению к канону (в каноне Этери не была знакома с Робером); смерть персонажа
Краткое содержание: Адгемар Кагетский все же познакомил свою дочь с Робером Эпинэ.

— Принцесса Этери! — громко возвестил герольд. Подобрав полы длинного синего платья, Этери вошла в зал, попутно поймав ободряющий и одновременно одобряющий взгляд брата. Отец, кажется, нашел ей жениха, и она, чего греха таить, немного волновалась. Совсем немного — женихи-кагеты являлись ко двору достаточно часто. Но одно дело — люди, чьи черты лица уже были привычны взгляду, а другое — человек, прибывший из другого края. Не то из Олларии, не то из Агариса — Леворукий его знает...

В зале внезапно оказалось очень светло, и Этери зажмурилась. А открыв глаза, увидела стоящего посередине зала отца, а рядом — какого-то человека. Он не был красивым, но сердце отчего-то сжалось.

— Мой друг, позвольте представить вам мою дочь, принцессу Этери, — отец взял ее руку в свою. Этери церемонно улыбнулась незнакомцу, с которым ей, скорее всего, предстояло связать свою жизнь. Впрочем, «скорее всего» происходило с завидной регулярностью... Незнакомец низко поклонился ей. — Дочь моя, позвольте представить вам герцога Робера Эпинэ — нашего друга из Олларии.

— Из Агариса, — поправил Робер, а Этери про себя отметила, что это имя ему очень подходит. Но почему у него такие грустные глаза? — К сожалению, так уж сложилось, что я уже очень давно не был в Олларии.

— Отчего же так? — осведомилась Этери.

— Так уж сложилось, — повторил Робер. По всему было видно, что рассказывать историю своей жизни он не хотел. Этери знала много таких людей. Впрочем, при какой-нибудь из ряда вон выходящей ситуации они могли вдруг начать рассказывать всю историю жизни от рождения до сегодняшнего дня. Это всего лишь вопрос времени: нужно было только уметь ждать, уж это она умела делать.

— Многое складывается не по нашей воле, — негромко, спокойно и чуть торжественно заметил отец. — Но в наших силах подчинить себе происходящие вокруг события. Что вы об этом думаете, мой друг?

Робер слегка пожал плечами. Было видно, что он и рад бы подчинить себе происходящие вокруг события, да не получалось. Был бы правителем, про себя посочувствовала ему Этери, не пришлось бы долго ждать, пока мир изменится. Впрочем, отец, задавая подобные вопросы, чаще всего не рассчитывал на ответ, а потому едва наклонил голову и обратился с каким-то вопросом к стоявшему рядом Баате. Бросив краткий взгляд на обоих, Этери вновь повернулась к Роберу.

— Как вам Кагета? — дружелюбно осведомилась она, слегка наклоняя голову и повторяя тем самым движение отца. Всегда интересно слушать мнения других людей о своей родине. А Этери была урожденной кагеткой.

— Она... — ее собеседник несколько замялся, а потом, видимо, все же нашел нужные слова. — Она замечательна, принцесса.

— Помимо того, что замечательна, она в какой-то мере достаточно странна, если не сказать, безумна, — улыбнулась Этери. — Но в ее безумии — ее величие.

— Ваш отец считает точно так же, — заметил Робер.

— Мы все-таки не чужие люди, а, как говорят простолюдины, родная кровь не вода. И в этом я с ними вполне согласна, — она вновь улыбнулась, а затем взглянула в глаза того, кого ее отец уже называл своим другом. — У ваших соотечественников такое же мнение по поводу Кагеты, как у вас, или же оно иное?

Робер задумался. Его лицо слегка напряглось, словно он пытался что-то вспомнить.

— Не знаю, Ваше Высочество, — честно признался он. — Я, к сожалению, никогда их не спрашивал об этом.

Этери кивнула, вполне удовлетворенная таким ответом, и повернула голову к окну, за которым виднелись фиолетовые цветки лаванды и синие — колокольчиков. Собеседник проследил за ее взглядом.

— Любите цветы? — осведомился он каким-то отстраненным голосом.

— Очень, — она оторвалась от созерцания сине-фиолетового цветочного великолепия за окном и повернулась к Роберу. — Живя в горах, приучаешься любить цветы, которые растут тут, ведь их не так много. В Агарисе их, наверное, больше? Я слышала, там растут какие-то замечательные розы?

Лицо Робера слегка исказилось, хотя, возможно, Этери это просто показалось в игре теней.

— Да, — коротко и немного сдавленно бросил он и замолчал.

— Быть может, мы пройдем в сад? — предложила Этери. — Официальная часть приема все равно уже закончилась, а там сейчас очень уютно. А вы расскажете мне, какие цветы растут в вашем городе.

— Позвольте, Ваше Высочество, не говорить с вами о цветах Агариса, — кажется, Роберу абсолютно не нравилась эта тема. — Расскажите мне лучше о цветах, которые растут в Кагете.

— Конечно, — кивнула Этери, не вполне понимая, что может быть такого неприятного в разговоре о цветах. Разве что с ними связана какая-нибудь история... Этери читала одну такую — про обман с помощью цветов. История была сугубо выдуманная и никак не могла произойти в реальности. — В Кагете не так много цветов, но те, что есть, потрясают своей красотой. Вот, например, сольданелла… — Они подошли к выходу, и Робер распахнул перед ней дверь. Этери кивнула в знак благодарности и показала рукой на фиолетовые цветы, которые могли бы стать ее любимыми, если бы не лаванда с колокольчиками. — Они распускаются, даже не дожидаясь того момента, пока снег хоть чуть-чуть не растает. Или, скажем, эдельвейсы. Вы знаете, как их еще называют?

Робер покачал головой.

— Я вообще не очень хорошо разбираюсь в цветах, — заметил он.

— Их называют «серебряными цветами скал», — Этери улыбнулась. — Я не слишком люблю эдельвейсы, но не могу не сказать, что они по-своему прекрасны! Однако мне больше всего нравятся колокольчики. И лаванда.

— Они подходят к вашим глазам, — в голосе Робера звучала какая-то ужасная усталость, и Этери подняла на него взгляд. Его лицо омрачала непонятная грусть, и Этери подумала, что, возможно, эта грусть как-то связана с агарийскими розами... Сердце сжалось от догадки. Возможно, эти розы были подарком кому-то, кого он любил. Она не помнила, что означали розы, она вообще плохо разбиралась в языке цветов, предпочитая просто любоваться ими, но готова была поклясться, что розы — символ любви.

— Спасибо, — вслух произнесла она. — Мне все так говорят. Что ж, пожалуй, я даже рада этому, потому что, не стану скрывать, когда к твоим глазам подходят любимые цветы — это очень удобно, — фразу было тяжело произнести на одном дыхании, но она справилась с этим. — Хотите, я покажу вам, как рисовала их?

— Вы еще и рисуете?

— И очень люблю это делать, — Этери улыбнулась, чувствуя, как глаза застилает пелена непрошеных слез. Да что же это с ней такое сегодня? — Хотите, я покажу вам?

— Буду рад увидеть ваши работы. — Робер слегка поклонился и протянул руку — очевидно, чтобы Этери оперлась на нее.

— Пожалуй, воспользуемся тайным входом, чтобы не проходить через зал, — сказала она, поправляя левой рукой сложную прическу, над которой Тахира, ее служанка, корпела часа два.

— Как вам угодно, принцесса, — вновь поклонился ей Робер, но его слова казались какими-то вымученными. Этери, не став заострять на этом внимание, слегка пожала плечами и провела его в сторону двери, скрывавшейся за виноградной лозой.

***

— Ну и как вам? — со скрытой гордостью в голосе осведомилась Этери, указав на последний этюд, висевший на мольберте.

— Ваши рисунки прекрасны, принцесса, — голос Робера звучал очень искренне, и, пожалуй, это были первые его слова за все время их общения, которые казались настоящими.

— Благодарю вас, — она присела в книксене. — На самом деле я порой сама удивляюсь, как мне это удается. Вероятно, многое зависит от цветов: когда я их вижу, меня посещает ужасное желание творить. Не знаю, почему так получается.

— Портреты у вас тоже просто замечательны, — отметил Робер. — Особенно — портрет вашего отца.

Этери польщенно улыбнулась.

— Портреты я рисую намного реже, — пояснила она. — Пейзажи мне нравятся больше. Однако я премного благодарна: мне очень приятно, что вам нравятся мои работы. Хотите, я и вас нарисую?

— Спасибо, но не нужно, — покачал головой Робер. — Я не хочу отнимать у вас время. Да и вообще... — он запнулся и взглянул на нарисованный букет колокольчиков, а затем перевел взгляд на стоящие в вазе цветы. — Не нужно, — повторил он. — Думаю, мне уже пора.

— До свидания, — отчего-то в душе стало жутко больно. Отчего? Однако согласно правилам этикета нельзя было это показывать, нужно было ответить вежливой улыбкой, что Этери и сделала. — Была рада знакомству с вами. Надеюсь, что судьба еще сведет нас.

— Я тоже на это надеюсь, принцесса, — Робер низко поклонился, а затем поцеловал ее руку. — До свидания, Ваше Высочество!

Когда он вышел из комнаты, Этери присела на кровать и почувствовала, что плачет.

***

— Дочь моя, вы чем-то расстроены? — осведомился отец за обедом. — Что-то случилось?

— Отец мой, все в порядке, — вымученно улыбнулась Этери. — Я просто немного устала.

Отец усмехнулся.

— Как тебе наш новый друг? — осведомился он, рассматривая лежащий на тарелке кусок мяса. — Ты знаешь, нам скоро предстоит война. Он будет сражаться на стороне Кагеты.

Кто бы мог подумать.

— Вероятно, он будет помогать нам, — предположила Этери, абсолютно не понимая сути происходящего. А потом кое-что вспомнила: — И мы будем помогать ему? Например, если он попадет в безвыходную ситуацию?

— Приблизительно так, — отец вновь улыбнулся. — Мы станем ему помогать, только когда это будет выгодно Кагете. Потому что от таких, как он, следует ждать беды.

— А если не выгодно — значит, пускай погибает? — Этери чувствовала, что ее голос дрожал от возмущения, но сейчас это было неважно. — Так получается?

— Дочь моя, вы еще слишком юны, чтобы понять это, — отец говорил вроде бы и мягко, но в его голосе звенела сталь. — По сути он ничем не отличается от тех, с кем мы воюем, а они, как ты, возможно, помнишь, могут приносить нам и вред, и пользу, сами того не зная. И почему-то ты не возмущаешься, когда они погибают. Мы с тобой — не армия Кагеты, которая наполовину состоит из юнцов, искренне верящих в фантом справедливости. Они будут винить себя, если из-за них погиб товарищ. А правителям об этом думать не пристало, не так ли, Этери?

Она промолчала. Впрочем, отец вряд ли ожидал ответа на этот вопрос.

— И, естественно, — продолжил он, — уезжая сегодня, я прекрасно знаю, что вернусь обратно. Потому что в армии всегда найдутся люди, готовые умереть за своего предводителя. Так было, так есть, и так будет всегда.

А вот с этим Этери не могла не согласиться.

***

Дни летели серой пеленой, и Этери уже практически перестала различать их. Яркими проблесками были только цветущие колокольчики за окном и в вазе и портрет, за которым она сидела несколько часов каждый день.

Рисовать людей на самом деле было тяжело. А особенно — когда из внешности запомнилось не так много. Впрочем, это уже было неважно. Этери давно не ощущала такого прилива вдохновения при рисовании.

Но все равно, несмотря на то, что все ее мысли занимал портрет Робера — и сам Робер, чего уж тут скрывать, — она не переставала беспокоиться. За отца, за жениха, за всю кагетскую армию — за всех! Война — такое место, где погибнуть может даже тот, кто неуязвим. Этери это прекрасно знала и потому молила Создателя о том, чтобы они все выжили.

Только бы выжили, только бы выжили — эта мысль билась в ее голове постоянно, не позволяя думать о чем-то другом, не давая спокойно жить, ибо ее постоянно посещали ужасные мысли и сны о том, что умер отец, что умерли все... Это было очень страшно, и, чтобы отвлечься, Этери садилась за мольберт. А за мольбертом опять вспоминала, как громко каркали вороны, когда отец уезжал. Очень, очень дурная примета. И она снова начинала дрожать от страха.

И все же Этери продолжала надеяться, что примета не сбудется. Только бы не сбылась, только бы не сбылась...

***

Портрет был уже практически дорисован — оставались только некоторые мелкие детали. Этери с гордостью посмотрела на прикрепленный к подрамнику холст. Пожалуй, за исключением изображения отца, это будет лучшей ее работой. Вот только не стоит ее кому-либо показывать, зато сама Этери может любоваться своим творением, сколько ей того захочется, и к кошкам всех остальных!

Внезапно дверь распахнулась, и в спальню влетела Тахира. Ее волосы растрепались, что было большой редкостью, а смуглое лицо блестело от слез. Этери в испуге привстала с табурета.

— Что случилось? — встревоженно спросила она, сжимая плечо служанки.

Вместо ответа Тахира махнула рукой.

— К вам... к вам пришли, — выдавила она, утирая слезы. — Пойдемте, принцесса.

Толком еще не понимая, в чем дело, Этери вышла в коридор и начала спускаться по лестнице. Тахира шла следом и поминутно всхлипывала. Что же там случилось? Неужели ее страхи оправдались? Нет, такого не могло произойти!

Внизу лестницы Этери ждал какой-то юноша. Увидев ее, он низко поклонился, и Этери вспомнила, что он состоял при отце. Подозрение, что произошло что-то страшное, только укрепилось.

— Что случилось? — спросила она. Сейчас было не до церемоний.

— Ваше Высочество, — гонец еще раз низко поклонился. — С прискорбием должен сообщить, что ваш отец скончался.

Этери замерла на месте, как вкопанная. То, чего она так боялась, сбылось. Примета оказалась правдива.

— Как это произошло? — тихо спросила она, сжав пальцы до боли. Принцесса не должна показывать свои чувства — но как же плохо ей сейчас было. Она бы упала в обморок, но сначала нужно узнать, как погиб ее отец.

— Это... это произошло во время суда Бакры.

— Суда Бакры?

— Да. Боги должны были оправдать одного человека, либо убить его. Человек был оправдан, но пуля попала в вашего отца.

Значит, случайность.

— Кого же оправдали боги? — голос, кажется, звучал практически спокойно. — Кого же миновала судьба?

— Я точно не помню его имени, — гонец замялся, и Этери поняла, что сейчас он лжет. Что ж, посмотрим, как он будет изворачиваться дальше. Посмотрим... Куда смотреть, если она только что узнала о смерти отца? — Это человек не из Кагеты. Кажется, он прибыл из Агариса. Ваше Высочество, что с вами? Вам плохо?

Этери ухватилась рукой за перила. Создатель, за что ей все это? Почему в смерти ее отца должен быть виновен тот человек, которого или, вернее сказать, чей образ она успела полюбить? А Робер виновен. Пуля миновала его по случайности! Она не могла обвинять человека, который стрелял, — он вершил судьбу, и это считалось его оправданием, но то, что выжил тот, кто должен был умереть...

— Со мной все в порядке, — отчеканила она, чувствуя, как по щекам текут слезы. Леворукий, как же не вовремя! — Спасибо, что сообщили мне эту весть, пусть она и дурная.

Сказав это, она отвернулась и, стараясь не смотреть на гонца, начала медленно подниматься по лестнице. В конце концов, вестник — всего лишь вестник, и нет поводов его винить за то, что он исполнил свое дело. Но отец, отец!..

Войдя в свою комнату и опустившись на кровать, Этери наконец-то разрыдалась — пожалуй, впервые за многие годы. Почему все произошло именно так? Прав был отец, говоря, что от таких, как Робер, следует ждать беды! И как же он ошибся, считая, что точно вернется с войны живым! И что за шутка судьбы — не умереть во время битвы, а встретиться со смертью на суде Бакры, когда даже не его судили!

— Принцесса, — осторожно произнесла Тахира, о присутствии которой Этери уже забыла. — Не плачьте. Все будет хорошо. Обязательно.

— Не будет, — прорыдала Этери. А потом подумала, что слезы — последнее, что ей могло помочь в этой ситуации. Сейчас нужно было собраться и решить, что делать дальше. С гибелью отца Кагета не умерла, хотя и получила серьезный ущерб.

— Тахира, — сказала она, вытерев слезы. — Ты права. Все будет хорошо. Мы пока еще живы, и мы будем жить, пока жива Кагета! А Кагета — пока живы мы! Мы справимся, я верю в это!

Тахира удивленно взглянула на нее.

— И, — продолжила Этери, понимая, что если она этого не скажет, то снова разрыдается, — я отомщу за своего отца. Обязательно!

Она — принцесса, и она справится. Нужно было только выстоять, и она это сделает.

За окном темнело, и ей показалось, что тихо прозвенели колокольчики. Они тоже помогут ей выстоять.

Эта работа мне уже нравится больше. Я уже не помню, что послужило источником вдохновения, но писала я сие с удовольствием. Отдельно мне нравится, как получился Луллак (додай себе сам, что называется, ибо его мне вообще никто не додает) Ну и Этери — вот здесь я уже прописала ее, как на самом деле вижу. Но вообще это был достаточно сложный эмоционально текст, ибо Этери мне было сильно жаль.
Название: Белые лисы
Бета: Enco de Krev, Кавайная немка
Размер: мини, 1664 слов
Пейринг/Персонажи: Этери Кагетская, Адгемар Кагетский, Луллак
Категория: прегет
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма
Примечания/Предупреждения намеки на вертикальный инцест
Краткое содержание: Белые лисы идут на север."


Жарко.

Этери едва заметно вздохнула, по привычке, оставшейся с детства, следя за тем, чтобы не приподнялись плечи — это чрезвычайно некрасиво выглядит со стороны. Сейчас ей хотелось воды — простой воды. Или слегка распустить шнуровку на платье, чтобы легче дышалось. Впрочем, выбора у нее все равно не было — поправлять детали туалета следует у себя в спальне, а не на приеме.

Иногда — в такие моменты, как сейчас, — Этери думала, что лучше бы отец не возлагал на нее такие надежды. Но, устыдившись своей мысли, немедля изгоняла ее из головы. Многие ли девушки могут похвастаться высоким титулом? Многие ли девушки могут похвастаться такими шансами стать королевой, как у нее? Многие ли девушки могут похвастаться таким отцом?

Немногие. И потому нужно было терпеть.

Этери привыкла терпеть.

Потому что была принцессой, а не простолюдинкой. Это им позволено быть порывистыми и нетерпеливыми. Ей — нет.

Этери любила своего отца. Отнюдь не родственной любовью. Жаль, не взаимно. Да и не могло быть иначе — как любой настоящий мужчина, отец любил мать, которая умерла так давно, что Этери ее даже не помнила.

Голова кружилась, воздуха не хватало. Прием тянулся, точно нити шитья, и, казалось, обмен любезностями продлится дотемна. Этери поправила рукав, любовно проведя пальцами по кружеву, оторочившему край, и выпрямилась. Несмотря на жару и вполне вероятный обморок сдаваться она не собиралась. Стоять до конца (приема, но можно ведь сказать и более высокопарно?), так стоять до конца.

Отец доверял ей, и нельзя было не оправдать его доверие.

***

В детстве Этери практически ни с кем не делилась, что было интересно лично ей, что беспокоило ее. Да и в дальнейшем не стала слишком уж разговорчивой. Потому что не могла найти себе собеседников. Старшие братья были слишком взрослыми, чтобы снисходить до нее, Баата с ней общался редко и почти всегда морщился при встрече точно от зубной боли. Этери понимала, в чем дело: с годами она все больше походила на мать. Понимала и старалась не смотреть в зеркало без лишней надобности. Не хотела видеть сходство с материнским портретом.

Изредка приезжал кузен, и именно с ним Этери и отводила душу.

Луллак был старше ее и знал больше, но своими знаниями не кичился и не обращался с ней, как с несмышленой девочкой. Он понимал, что она рано повзрослела, и говорил с ней о взрослых вещах — о близящейся войне и о политике. Этери с интересом слушала.

Луллак сощурился от палящего солнца, смахнул со лба прядь волос, и Этери невольно залюбовалась кузеном. Он был чем-то похож на отца — родная кровь не вода. И, несомненно, в нем тоже было что-то лисье — как и в них.

Рыжие лисы идут на юг. Белые лисы идут на север. Это она заучила с детства. Нехитрая премудрость, которая описывала ее семью лучше, чем какие угодно трактаты. Они — белые лисы, и они стремятся к высотам, к северу. К Талигу (пусть он и не на чистом севере, а на северо-западе, это не имеет значения).

— Белые лисы идут на север, — вслух повторила она, на миг забыв о кузене, и добавила, когда поймала его удивленный взгляд. — Не обращайте внимания, внезапно вспомнилось.

— Если они и идут на север, то только за прохладой, — фыркнул Луллак и провел рукой по лбу еще раз. — Очень жарко.

Что верно, то верно. Солнце жгло немилосердно, по лицу Этери тоже тек пот, и она старательно вытирала его белым кружевным платком, в углу которого очень давно вышила маленького лисенка.

— Не думаю, что на севере сейчас прохладнее, — слегка пожала плечами она, стараясь не комкать платок. — Впрочем, я никогда не была там.

— Как так, вы же белая лиса! — поддразнил ее кузен и посерьезнел. — Ваша мать ведь родом с севера...

— Я знаю, — кивнула Этери.

Они немного помолчали.

— Вы очень на нее похожи, — заметил Луллак. — Я помню ее, и по моим воспоминаниям вы с ней — одно лицо.

Этери снова молча кивнула.

О том, как она похожа на мать, ей говорили многие — практически каждый, кто знал ее. Кроме отца. Он никогда не сравнивал ее с матерью. Этери прекрасно понимала почему, и отчасти была даже благодарна ему за это. Но изредка ей все же хотелось услышать именно от него, как она похожа на ту, которую он любил всем сердцем.

Только отец никогда не скажет ей ничего подобного. Этери твердо знала это.

— Вы о чем-то задумались? — улыбнулся Луллак и мягко прикоснулся к ее запястью. Рука кузена была горячей, что не мудрено — в такую-то жару! — Простите, я не хотел вас повергнуть в пучину мыслей, это вышло само собой.

— Ничего страшного, — покачала головой Этери и посмотрела на солнце. Оно поднялось уже высоко, значит, скоро будет обед. — Если вы не возражаете, я покину вас, мне нужно привести себя в порядок.

Луллак оглядел ее и слегка усмехнулся.

— Порой мне кажется, что мой дядя делает из вас вашу мать, — заметил он и бросил косой взгляд на колокольчики, которые поникли от жары.

Этери застыла на месте, забыв о том, что собиралась уходить.

— Простите, я не вполне понимаю...

— Вы были другой в детстве, — пояснил Луллак. — Вы совсем не походили на холодную северянку, сейчас медленно, но верно превращаетесь в ледышку.

— Люди меняются с возрастом, — пожала плечами Этери, чувствуя, что у нее перехватило дыхание.

— Разумеется, — кивнул кузен. — Но, зная моего дядю, я думаю, что он оказывает на вас определенное влияние. Впрочем, я могу ошибаться. Идите уже, Этера, опоздаете!

Этери медленно кивнула, развернулась и пошла к двери. Все это казалось сном — может, оно и было сном? В конце концов, жара тоже может действовать на мысли человека, причем, не самым благотворныи образом. А Луллак ошибается. Наверняка ошибается. Зачем отцу делать из нее копию матери? Это же еще больнее — когда ты видишь женщину, во всем похожую на ту, которую любил и которая умерла! Нет, Луллак ошибается. Он просто не знает отца так хорошо, как знала его она.

Но с той поры червь сомнения поселился в ее сердце.

***

Этери обмакнула кисточку в синюю краску и критически оглядела свою картину: на бумаге расцветали колокольчики в окружении завитков листьев. Рисовать портреты близких — дурная примета, поэтому ей приходилось день за днем возвращаться к смертельно надоевшим цветам.

Обычно люди, видевшие ее работы, удивлялись, почему она не рисует отца. Этери в таких моменты мягко улыбалась, опускала ресницы и кротко замечала, что рисовать истинное величие сложно и пока она этого не умеет. Это было правдой лишь на малую толику. Но Этери боялась отнюдь не глупого суеверия.

Все могло выйти наружу.

Никто не должен знать о том, как именно она любит своего отца. Даже он сам. Он сам — прежде всего.

— Рисуете, дочь моя? — раздался за спиной негромкий голос, и Этери вздрогнула от неожиданности. Отец всегда подходил так тихо, что это поневоле пугало. Так могут подходить призраки, выходцы, но не живые люди.

Впрочем, не ей судить об этом, решила Этери и молча подвинулась, показывая мольберт отцу. Тот улыбнулся.

— Опять колокольчики? — уточнил он и взял Этери за руку. Ладонь была холодной, и Этери зазнобило. Или это не от холода? — С каждым разом они получаются у вас, дочь моя, все лучше и лучше.

— Благодарю вас, отец, — церемонно склонила голову Этери, стараясь избавиться от дымки в голове. Ее ум должен быть ясен, ее ум — это ее оружие, почти как красота. — Мне очень приятна ваша похвала.

Отец улыбнулся вновь, и Этери впервые за много дней обратила внимание, какие усталые у него глаза. Война была близко, об этом говорили все. Талиг был слишком лакомым кусочком, чтобы не попытаться откусить от него часть. И — белые лисы идут на север. На север.

— Что с военными союзниками? — спросилп она, поправляя левой рукой выбившийся из прически локон. Она всегда должна выглядеть, как полагается, она — дочь своего отца и не имеет права его позорить неаккуратным обликом.

— Они будут, — туманно ответил отец, отпустил ее руку. и взглянул ей в глаза. — Но для того, чтобы скрепить союз с ними, нужен выкуп. Он обеспечит их верность.

— Я могу чем-нибудь помочь? — негромко спросила Этери. Она знала, что ответ будет отрицательным — она девушка, а не полководец, — но все же отец учил ее дипломатии, и уроки прочно въелись в память.

Отец оглядел ее с ног до головы, и, казалось, в его светло-голубых глазах — таких же как у нее, — что-то блеснуло.

— Ты будешь этим выкупом, — коротко пояснил он.

Как пригодилась наука скрывать свои эмоции! Быть может, она ослышалась? Нет, слух не подвел ее.

— Вы отдадите меня замуж за одного из них? — переспросила она, стараясь выровнять дыхание, чтобы тихий голос не сорвался в крик.

— Именно так, — отец склонил голову и снова взял ее ладонь. — Я надеюсь, вы понимаете, что это необходимо?

Этери кивнула, понимая, что не сможет выдавить ни слова из-за комка в горле. Необходимо... Да, пожалуй, ставшие родственниками редко предают. Ради одной победы мало кто осмелится связать жизни перед лицом Создателя. Да, это было разумно, но все же, все же...

— Я останусь здесь или после войны уеду со своим супругом на его родину? — деревянным тоном спросила она.

— Как захочет ваш супруг, дочь моя, — ответил отец. — Я надеюсь, что вы станете кем-то большим, чем принцесса Кагеты.

— А как хотели бы вы, отец? — прошептала Этери.

— Мои желания здесь не учитываются, — пояснил отец. — Моя цель — сделать Кагету процветающей.

Лжет, подумала Этери. Она давно научилась угадывать настроения отца, и сейчас этот навык ей пригодился. Отец наверняка хотел сказать иное, но обстоятельства вынуждают говорить не то, что лежит на душе. Ну что ж, она с готовностью покорится. Это и впрямь может сделать Кагету процветающей. А сама Этери повторит судьбу матери, которая уехала на юг, только она поедет на север.Белые лисы идут на север.... Может быть, там и впрямь прохладнее, чем здесь, подумала она, вспомнив Луллака. Одна фраза воскресила в ее памяти другие слова.

Она наконец подняла глаза на отца и сморгнула набежавшие слезы. Отец глядел на нее с какой-то странной тоской.

— Вы так похожи на свою мать, Этери, — наконец произнес он и, взяв за подбородок, приподнял ее голову. — Не плачьте.

Она посмотрела в глаза отцу. Кто бы знал, что она дождется слов, о которых так мечтала!

— Рыжие лисы идут на юг, — торжественно произнес отец, и Этери поняла, что к чему. Она еще раз утерла слезы, глубоко вздохнула и, закрыв глаза, прошептала:

— Белые лисы идут на север.

Вот так. И никаких сомнений в правильности своего выбора. Кажется, еще никогда Этери не была так счастлива. Так горько и безнадежно счастлива. Но душа Этери ныла. Она принесет пользу Кагете, но отец любит ее как дочь.

А на следующий день началась война.

Колокольчики так и остались недорисованными.


С чего начался этот фанфик? С того, что я захотела написать про малину. Потом я вспомнила, что у меня еще не закрыт гештальт по этому пейрингу, а малина в него отлично вписывалась. Потом уже появилась сама история. Я дико хотела параллелить со "Снежной королевой", но из-за дедлайна сюда вошел только эпизод про состриженные волосы — ну и мелкие упоминания.
Название: О малине и сказках
Бета: Эр Окделл
Пейринг/Персонажи: Селина Арамона/Айрис Окделл
Категория: фемслэш
Рейтинг: PG-13
Размер: мини, 1713 слов
Задание: архетипы и мифологемы - грань миров
Описание: Иногда сказки бывают правдивыми. Иногда.
Предупреждения: AU, OOC, смерть персонажа


Когда они знакомятся, от Айрис пахнет малиной, и Селина невольно вспоминает детство, в котором они с Герардом ходили в парк и собирали ягоды. Она случайно спотыкается и, сильно покраснев, — она буквально чувствует, как румянец заливает ее лицо, — еле слышно произносит свое имя — но Айрис все слышит.

— Селина? — переспрашивает она, накручивая на палец выпавшую из прически прядь. — Как девочка из сказки про розы?

Селина не знает этой сказки, но молча кивает — запах малины и нахлынувшие воспоминания о детстве лишают ее дара речи. Айрис, впрочем, и не нужно согласие — она сама начинает пересказывать сказку, и уже через минуту ведет ее по садовой дорожке, обрамленной ровно постриженной травой — наверное, Денизе понравился бы такой сад, — и Селина невольно улыбается, заражаясь беззаботностью Айрис, идет следом, аккуратно ступая по камням.

Айрис, видимо, соскучившаяся по беседам, рассказывает ей о своих сестрах и брате, которого Селина помнит — как замерло у нее тогда сердце! Мама смотрела во все глаза на Первого маршала, а она боялась поднять глаза на русоволосого мальчика, который помог Герарду.

— Я думаю, — вдохновенно продолжает Айрис, — Эдит и Дейдри приедут сюда. Я буду просить за них у королевы! Пускай они тоже будут фрейлинами, как я. Эдит, бедняжка, страдает надорской болезнью, ей нужно вырваться оттуда.

— В Надоре красиво? — спрашивает Селина, вспоминая свой дом и одуванчиковые поля в Кошоне. Тогда с Амалией они плели венки, рядом носились Цилла с Жюлем (кажется, они хотели оттаскать друг друга за волосы), а Герард сидел бок о бок с ней и, захлебываясь, рассказывал про истории, которые он вычитал в книгах.

Где теперь эти венки? Где Цилла? Куда все делось?

— Иногда, — немного подумав, отвечает Айрис. — Но мне он так надоел, что я мечтала оттуда выбраться, и у меня не было времени любоваться красотами.

Селина молча кивает. Айрис наклоняется к ней, и от ее волос снова пахнет малиной.

— Если ты захочешь, мы можем поехать туда когда-нибудь потом, — замечает она, встряхивает волосами, которые рассыпаются. — Когда там не будет так, как сейчас. Хочешь?

И Селина не может отказаться от столь заманчивого предложения.

***

— Во что вы играли в Кошоне? — осведомляется Айрис, наблюдая за воробьями, которые сражаются за брошенные им крошки хлеба. Селина пожимает плечами.

— А в Надоре?

— О! — Айрис невесело усмехается. — Мы вышивали лик Создателя и ежедневно читали молитвы, стоя на холодном полу в церкви. Но когда было время, я и Ричард — мы уходили в его комнату и придумывали сказки. Он говорит начало — я продолжаю, и наоборот. Но ты не ответила на мой вопрос.

Селина пытается вспомнить, но в голове только одуванчики и качающиеся стебельки малины.

— Мы играли с солнцем, — медленно начинает она, боясь что-то перепутать. — Когда солнце светит в окно, но на другой половине комнаты тень, можно представлять будто бы ты в двух мирах сразу. Мир света и мир тени. Да нет, много, конечно, игр, но я сейчас не вспомню.

— В двух мирах сразу? — заинтересовывается Айрис.

— Да, — кивает Селина. — Это выглядело немного смешно — одна половина лица светлая, другая темная. Но...

— Ну-ка! — Айрис откладывает шитье — Селина краем глаза видит на канве какую-то птицу, но предпочитает не думать, не понимать, какую, — и встает неподалеку от плодоносящей яблони, так чтобы правая сторона ее лица была залита светом, а левая скрыта тенью. — Так?

Селина улыбается и, подойдя к подруге, встает так же.

— Теперь мы в двух мирах одновременно, — как маленькая девочка, радуется Айрис и чуть ли в ладоши не хлопает. — Ой, посмотри! — она машет рукой на воробьев, которые вцепились в одну крошку и пытались порвать ее.

— Они пытаются утащить эту крошку каждый в свой мир, — серьезно замечает Селина, поправляя синюю ленту в волосах. Синюю ленту — свою гордость, свою вину, ибо в конечном счете и из-за нее Цилла ушла в мир выходцев. Любимую синюю ленту, от которой она все же не может отказаться и надевает почти каждый день, словно выставляя напоказ.

— Лучше бы поделились, — качает головой Айрис и, подняв с земли яблоко, подкидывает его в воздух. — Ближе к обеду съедим, ты не против? — И лукаво улыбается.

***

Селина хочет написать письмо Герарду, обмакивает перо в чернильницу и уже даже начинает медленно выводить каждую букву, но останавливается. Брат сейчас слишком далеко, чтобы понять ее, да и мало ли кому может попасться ее письмо?

Айрис Окделл не любили многие, и не было нужды подставлять ее под удар лишний раз.

Айрис Окделл, от рук которой все еще пахло малиной.

Герард был слишком Герардом, чтобы понять все, что чувствует Селина к Айрис Окделл. Видимо, это ее судьба — влюбляться в Окделлов.

Она бы могла написать Ричарду, но кто знает, где он сейчас. Скорее всего, он даже ее не помнит.

В кулуарах много говорили о нем. Дескать, он отравил своего эра и за это был сослан. Селина не верит в это и успокаивает Айрис, которая сжимает кулаки и трясется мелкой дрожью, кусая нижнюю губу до крови.

Селина понимает, как тяжело сейчас Айрис.

Айрис, у которой есть только она и мама.

Понимает.

Но не знает, что может сделать.

Она еще раз окунает перо в чернильницу и пишет письмо Айрис, которая сейчас лежит в одной из комнат — надорская болезнь все не отпускает ее. Пишет, дописывает до конца — и рвет его на куски, которые бросает в камин. Она не будет писать это письмо. Она просто зайдет к Айрис прямо сейчас. Их комнаты недалеко, и, как та девочка из сказки про розы, Селина сумеет добраться до подруги в считанные минуты.

Потом — не забыть, — все же написать письмо Герарду и еще Амалии с Жюлем.

Создатель, пусть только все будет хорошо!

***

Они сидят в саду, и Селина вплетает в волосы подруги одуванчики. Айрис с ними смотрится очень красиво, почти легкомысленно — но Селина знает, что та совсем не легкомысленна.

— Ну-ка! — Айрис достает зеркальце и кокетливо косится в него. — О Создатель, как красиво! Сэль, спасибо тебе огромное!

Селина скромно улыбается. Помнится, вплетать вот так цветы в волосы ее научил Герард, когда у мамы с папой — сердце болезненно сжалось, — не было времени. Что ж, спасибо ему за это. Если она будет счастлива, то Герард внес в это большой вклад, играя с ней и рассказывая интересные истории.

— А теперь я, — Айрис завладевает волосами Селины и начинает колдовать над ними. У Селины бегут мурашки, ей невыносимо приятно, что Айрис касается ее волос своими нежными ладонями, от которых опять пахнет малиной, — и она невольно вспоминает свою теперь-любимую сказку, где мальчик заплетал девочке волосы, и они весело смеялись, пока не приплыла найери.

— Смотри, — Айрис поворачивается к ней лицом и, кажется, любуется своей работой. — Тебе очень идут эти незабудки.

Селина смотрит в зеркало и еле слышно ахает. Айрис вплела ей цветы в волосы, сделав ее похожей на найери — только найери вплетают в волосы кувшинки, а здесь незабудки. И это смотрится очень красиво, очень нежно — так заплести волосы может только Айрис. Даже Герард вплетал по-другому.

— Айри, спасибо... спасибо огромное, — горячо благодарит она, беря за руки подругу. — Мне — мне правда очень нравится.

— У тебя очень красивые волосы, — замечает Айрис. — Очень-очень. Тебе спасибо, — она улыбнулась и пододвинула корзиночку для завтрака. — Ты любишь малину?

Селина чуть не давится слюной, но кивает в ответ. Если бы Айрис знала, о чем говорит, если бы она вообще все знала — как бы было проще жить!

— Мы не попадем в разные миры? — неожиданно спрашивает Айрис и прикладывает ладони к щекам. — Я бы не хотела разлучаться с тобой.

Селина чувствует, что краснеет.

— Не попадем, — обещает она.

***

Селина чувствует, что еще чуть-чуть и разрыдается. Мама тоже расстроена, но она никогда не сможет понять, кем стала Айрис для нее. Стала — и умерла. Теперь ее тело где-то под руинами Надора, и никто никогда его не найдет.

Она прячет лицо в ладонях. Создатель, за что, почему ты немилосерден, за что ты наказал бедную северную девочку, которая ни в чем не виновата? Ладони намокают, и тогда Селина не сдерживается и плачет. Бедная, бедная Айрис... Она много хотела сделать, хотела вывезти своих сестер из полумрака Надора — и сама осталась там навеки. Бедные Эдит и Дейдри — но Айрис жальче. Она мертва — а Селина жива. Только потому что их вывела выходец. Она могла вывести и Айрис — но не смогла. О Создатель!

А ведь она даже не успела сказать лучшей подруге, что чувствует к ней, что любит ее.
Не успела, откладывала на потом — и дооткладывалась.

Она перечитывает сказку про девочку с розами и вспоминает Айрис, Айрис, которая познакомила ее с этой небылицей, Айрис, которая мертва— и неожиданно понимает, что делать. Пожертвовать, как та девочка, тем, что ей дорого из каких-то вещей. Дорогое за дорогое, и тогда найери послушается и вернет ей Айрис — может быть, но Селина внезапно верит в это.

Она смотрит на зеркало и понимает, что именно отдаст в обмен на жизнь. Берет в руки ножницы, в последний раз глядит на волосы, водопадом спускающиеся по плечам и решительным движением состригает их. Они падают на пол, окружая ее, и Селина готова идти отдавать их найери.

— Дар за дар, — шепчет она, когда уже сидит на берегу реки. — Жертва за жертву. Воскреси ту, что мертва. Верни ту, что дорога. — И кладет состриженные волосы на воду.

По глади реки идут круги.

***

В окно кто-то еле слышно стучит, и Селина открывает глаза и подходит к окну. На нее смотрит Айрис.

— Сэль, — шепчет она. — Сэль, открой мне, пожалуйста. Мне холодно!

Она стала выходцем, понимает Селина и холодеет от ужаса. Найери, почему так? Впрочем, никто и не обещал истинного исполнения желаний.

— Сэль, — зовет Айрис, — прошу!

Селина приглаживает рукой короткие волосы — ничего страшного, скоро отрастут, — и думает, что ей делать. Быть может, Айрис не будет уводить ее за собой? Может быть, оставит в мире живых, не утащит за собой, не заставит переступить эту тонкую грань между мирами?

Но ведь она обещала, что будет с Айрис...

Селина, помедлив, открывает окно. На нее веет холодным ветром, — голове становится очень холодно, — и запахом смерти. Айрис усаживается на подоконник и улыбается — но не так, как когда была живой.

— Постриглась, бедная, — слышит Селина шепот Айрис. — Не бойся, я не уведу тебя. У тебя есть, мать, братья — не как кукушонок Ричард, — сестры, они не будут страдать. Бедная ты моя...

Селина сжимает руку Айрис и не верит, что это не сон.

— Айрис, прошу...

Айрис грустно улыбается и целует ее в губы, а затем в лоб.

— От меня больше не пахнет малиной, — усмехается она, совсем как живая! — Ты боишься меня, я чувствую это. Что ж, теперь — прощай. Я, может быть, еще вернусь.

Она соскакивает с подоконника и удаляется куда-то вдаль. Селина смотрит в окно.

— Подожди! — кричит она, но Айрис уже не слышит. И тогда — тогда Селина плачет по-настоящему. Она только что потеряла свой последний шанс.

И внезапно отчетливо понимает, что Айрис ушла навсегда и не вернется к ней. Ни-ког-да...

А сказка про девочку с розами была всего лишь глупой сказкой.

@темы: #fics, #WTF, куртуазия и шпаги

---

Кто Вы из "Дом, в котором"?

Шакал Табаки

Когда-то носил кличку Вонючка колясочник, однако в книге упоминается, что ноги его слушаются. Мелкий, тощий и очень грязный. Имеет тёмную, но не черную лохматую шевелюру и огромные уши. Хранитель традиций Дома, знаток его истории.

Курильщик 52 %

Черный 48 %

Сфинкс 45 %

Македонский 44 %

Лорд 44 %

Слепой 40 %

Пройти тест на:

Looma.ru

---

Деанон - часть 1

В команду редких пейрингов ОЭ я хотела попасть с прошлого года, когда все пропустила и половину зиму жалела, что так поздно погрузилась в этот фандом. В этом году я пошла в команду, едва она только появилась. И пошла. И начала туда нести работы (а на тот момент сообщество было в плане работ абсолютно пустым, и ближе к визитке (начало января) там висели только два моих фанфика про Этери и два моих тумблер-коллажика - и еще один фанмикс (хоть это не мое)
И тут появляется замечательная в своей шикарности Эр Окделл - и тут в сообществе начинается движуха.
К моему большому сожалению, я не смогла поучаствовать в подготовке к визитке (ибо засосало реалом), но зато натащила мелкодраббликов на низкий рейтинг (господи, я так хотела написать эту драму про Робера с Марианной, так хотела!), впервые приносила что-то в дедлайн - за две минуты до дедлайна, чудом успела - и ужасно благодарна замечательным бетам Enco de Krev, эр Окделл и Кавайной немке, которые привели эти драбблы и мини в божеский вид.
Чем запомнилась эта битва еще? Я впервые что-то сделала на визуал! Вообще это было для подстраховки (как я уже говорила, в сообществе было мало работ), но тем не менее оно пошло в выкладку.
Еще я опоздала с аватарками Очень хотела успеть, но перепутала даты. Что ж, может оно и к лучшему.
Еще было мини на спецквест, драббл на внеконкурс, но я сейчас буду говорить не о них, а просто скажу, что у меня была очень хорошая команда, и я давно не творила с таким удовольствием и не порывалась писать в дедлайн (первый опыт, юхуу!). Замечательные люди в команде, замечательная атмосфера в команде - и я очень рада, что этой зимой я играла с этими замечательным людьми. И в следующем году тоже пойду обязательно, если команда соберется.
А теперь - непосредственно про работы.

Сначала речь пойдет о драбблах. Итак, тот самый, что о Робере и Марианне. Несмотря на то, что его написанию предшествовали длительные страдания по поводу того, что он не пишется, в итоге на него я потратила минут тридцать от силы. И вообще сначала он должен был быть основан на сказке "Спящая красавица" (время удивительных откровений), но не сложилось.
Название: Сны
Бета: Enco de Krev, эр Окделл
Размер: драббл, 266 слов
Пейринг/Персонажи: Робер Эпинэ/Марианна Капуль-Гизайль
Категория: гет
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма
Предупреждение: упоминаются каноничные смерти персонажей

Робер часто не может уснуть. Он лежит с открытыми глазами, смотрит в потолок и вспоминает тех, кто был когда-то с ним и кого он потерял. Тех, кто погиб, оставив его в этом мире. Отец с братьями, мать, Альдо, Катарина, Ричард, Никола, Жильбер — список имен бесконечен, и можно продолжать его целую вечность. А можно закончить на Марианне.

Он не спас никого из них.

Он вспоминает разговоры с братьями, плачущую мать, звонкий смех Альдо, сестру на суде. Вспоминает всегда немного удивленное (почему оно было таким, почему?) лицо Ричарда, Жильбера. Вспоминает руки и губы Марианны и едва удерживается от стона. Он не может избавиться от этих видений, каждый день посещающих его, он чувствует поцелуи Марианны, он обнимает ее — и вспоминает, что она мертва.

Они все мертвы. А он — жив. Порой Создатель так изощренно шутит.

Иногда он все-таки засыпает, но ненадолго — ему снятся кошмары. Все те, кого он любил, и те, кто умерли, умирают заново. Это невыносимо.

Но однажды он увидел хороший сон.

Все живы. Рядом сидит Марианна. Она целует его в губы и обвивает рукой шею. А рядом — дети, которые очень похожи на его друзей и родственников. Вон тот мальчик — одно лицо с Ричардом, а эта девочка до смерти похожа на Катарину, и у Робера невольно сжимается сердце.

— Посмотри на них, — шепчет Марианна. — Они так похожи на нас с тобой.

Робер так не считает, но все же согласно кивает в ответ и треплет волосы мальчику-Ричарду, а Марианна гладит по голове «Катарину»; мягко улыбнувшись, расплетает ей волосы, которые рассыпаются по детским плечам.

— Я счастлива, — говорит она и целует его.

И Робер успевает проснуться прежде, чем во сне все сметает пожаром.

Дальше была "Ненависть", которая вообще сначала должна была бы аушной историей про Мэллит, но стала историей про Айрис Хейл, которая ненавидит Эгмонта спустя годы. Тоже написалась достаточно быстро (и опять же после того, как я долго думала, как это писать).
Название: Ненависть
Бета: Enco de Krev, Кавайная немка
Размер: драббл, 431 слово
Пейринг/Персонажи: Эгмонт Окделл/Айрис Хейл
Категория: гет
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: G


Любимое слово Айрис Гаспар, в девичестве Хейл, — «ненависть». Оно отдается в голове гулким шумом, едва она вспоминает того, кого давно любила. Так давно, что оно могло бы забыться, но не забывается.

Она ненавидит Эгмонта Окделла. Она ненавидит Надор. Она ненавидит все, что связано с тем временем.

Айрис опускается на скамейку и, точно ей все еще восемнадцать лет, собирает цветы в букет. Черные цветы. Черные, как ее ненависть. Черные, как ее мысли об Эгмонте Окделле, который оставил ее ради невзрачной моли лишь из-за того, что она «достойная девица». Он объяснял это тогда Айрис, взяв ее за руки и глядя в глаза, объяснял, почти извиняясь, наверное, думая, что совершает благое дело, за которое попадет в Рассветные сады.

Айрис надеется, что он горит в Закате. Горит и вспоминает ее.

Она едва удержалась тогда от двух вещей. От слез и от пощечины Эгмонту — ей уже было все равно, что он о ней подумает. Но не сделала это, хвала Создателю. Ни слезинки не проронила, лишь выдернула руку и пошла прочь. В волосах остались незабудки, которая она вплетала специально для Эгмонта, потому что он любил их.

Зря.

Она шла долго-долго, пока не вышла к озеру, у которого росли ромашки и те самые незабудки. Когда-то она, точно самая настоящая простолюдинка, гадала — любит-не любит, придет-не придет. Цветы лгут.

Айрис раскладывает черные цветы на скамейке и, беря их по одному, плетет венок. Каждый цветок на каждую пролитую после той встречи слезинку, сплетая цепь ненависти со звеньями из черной мальвы

Она ни разу в жизни не рассказывала об этом мужу — не успела. Очень скоро после того, как на ее руке появился свадебный браслет, супруг тоже покинул ее — умер от лихорадки. Видимо, это судьба, и ей суждено остаться одинокой на всю жизнь. Он даже не успел посеять в ней свое семя — сначала она пила алатскую ветропляску, помня о любви к Эгмонту, а потом... а потом стало поздно.

Эгмонт точно горит в Закате. За все причиненное ей зло.

Айрис доплетает венок, но не надевает его. Она плела его не для этого — венок нужен был, чтобы пустить по течению реки. Пускай уносит.

Она делала так уже несколько раз, надеясь избавиться от своей ненависти. Но не получалось — то ли течение не могло унести все плохо, то ли злобу, которую в ней посеял Эгмонт, нельзя было изгнать таким способом.

Уже вставая со скамейки, чтобы исполнить задуманное, она срывает красный мак и вплетает его себе в волосы.

Пускай ненависть уплывет, а любовь останется.

Ведь Эгмонт был ее первой любовью. Первой и единственной. Она не любила своего мужа, каким бы грехом это ни считалось. Так получилось.

Стебель цветка щекочет ей голову. Солнце слепит глаза.

В этот раз все должно получиться.

И последний драббл, написанный на низкорейтинг - он мой любимый из всех драбблов, и я и почти довольна. Писалось быстро, писалось в дедлайн, но все равно нравится, ибо ну как так - не написать ни одной работы про Леонарда Манрика на низкий рейтинг? Он был просто обязан там быть! И появился там.

Название: Круги на воде
Бета: Enco de Krev
Размер: драббл, 695 слов
Пейринг/Персонажи: Леонард Манрик|(/) Марсель Валме, намек на Леонард Манрик/Оскар Феншо
Категория: преслэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG
Предупреждение: AU (Рокэ Алва все же взял Леонарда в Фельп)

Леонард вдыхает свежий морской воздух.

— Никогда не думал, что мне доведется попасть на корабль, — делится он с Валме, который пристально смотрит вдаль. Леонард говорит осторожно, как бы невзначай — сложно привыкнуть к тому, что тебя хоть где-то не презирают.

— Все мы не думали, — усмехается Валме и бросает в море камешек, взятый с берега в качестве сувенира. По воде идут круги, и Леонард думает, что это очень красиво. Во всяком случае красивее, чем мутный след от камня в грязном Данаре или желтой от глины Рассане.

Только не вспоминать о Варасте, не вспоминать о невыносимом Феншо.

— Мне очень повезло, — произносит Леонард, отрывая взгляд от водной глади. — Я на самом деле благодарен Первому маршалу и вам, господин Валме, и вообще...

— Я думаю, — серьезно отвечает Валме (наверное, нужно все-таки приучиться называть его по имени хотя бы в мыслях), — что это был великолепный стратегический ход господина Первого маршала. — Валме на миг замолкает, и Леонард уже почти знает, что за этим последует. — Не сочтите за обиду, граф, но ваши родовые цвета способны распугать даже бордонов. Как же хорошо, что сейчас вы от них отказались, пускай и на время!

Леонард пожимает плечами.

— Но подумайте, — продолжает Валме патетически, — просто подумайте, сколько побед вы могли бы одержать, если бы ваш мундир был под цвет вашего герба! Просто немыслимо! Вы затмили бы даже Рокэ Алву!

— Надеюсь, это шутка, — говорит Леонард. Он прекрасно понимает, что Валме (Марсель, Марсель, нужно привыкать к имени, если они участвуют в одной кампании) насмехается не всерьез и уж точно не ставит перед собой целью его обидеть — хотя кто знает.

— Естественно, граф, — улыбается Валме (это было сложно), — но вы же понимаете, что в каждой шутке есть доля правды. Быть может, когда-нибудь вас и ждут громкие победы.

— Я не думаю, что от этого солдаты станут любить меня больше, — почти улыбается Леонард. Только не вспоминать Феншо, только не вспоминать его, Создатель, избавь от этих мучений.

Валме кидает в воду еще один камешек и смотрит, как по воде идут круги.

— Надеюсь, вы не страдаете бессонницей? — осведомляется он, как будто не услышав последних слов Леонарда. — Бессонницей, угрызениями совести, тоской по неслучившемуся или чем-то подобным?

Леонард смотрит удивленно.

— Иногда, — отвечает он, стараясь не думать, чем именно вызван этот вопрос.

Валме — Марсель, Марсель, пора бы уже привыкнуть! — провожает взглядом камень и почти тоскливо спрашивает.

— Вам не нужен адъютант?

Леонард качает головой. Он уже понял, к чему именно клонит Валме. Всем было известно, что он хочет избавиться от сына Арамоны в своем подчинении. Валме можно понять, но Леонард решительно не хочет сокращать свой и без того недолгий — а все из-за Феншо, мысли о котором не покидают его даже ночью, — сон.

— Ясно, — констатирует Валме и грустно смотрит на небо, но Леонард понимает, что эта печаль напускная. Не такой человек Марсель Валме, чтобы серьезно печалиться. — Вам не кажется, граф, что этот закат очень красив?

Закат и впрямь красив, но Леонард не понимает, к чему эти слова.

— Представьте себе, — продолжает Валме, — когда-нибудь вы одержите свою великую победу, и помимо восторженных возгласов вас будет встречать в Олларии или где вы там окажетесь, вот такой замечательный закат. Как победное знамя. Мне кажется, что это — символ того, что нам в этом походе будет способствовать удача. Никогда не верил в то, что такой цвет неба, — дурная примета, а вы, Леонард?

Леонард кивает — в приметы он не верит уже очень давно, с того момента, как ясное небо, предвещавшее радость и удачу, принесло смерть, — а потом внезапно понимает, что его назвали по имени.

— Считаю, что нам пора выпить на брудершафт, — поясняет Валме, когда Леонард изумленно глядит на него. — Мы плывем уже целых два дня, и мне до смерти надоело называть вас графом. Вы же не против такого поворота событий?

Леонард наконец-то улыбается по-настоящему.

— Не против, — подтверждает он. — Совсем не против.

Марсель (все, теперь можно) громко фыркает.

— Наконец-то с вами можно будет нормально побеседовать, — замечает он, дает в руки Леонарду последний камешек, и Леонард, поняв, что нужно сделать, бросает сувенир в воду, по которой тотчас же идут круги.

Похоже, это будет его первой победой. Хотя бы и над собой. В конце концов за всю жизнь он впервые соглашается пить на брудершафт. Определенное достижение.

Может быть, теперь он перестанет вспоминать Оскара Феншо. Остается надеяться на это.

Марсель, щурясь — видимо, последние лучи солнца слепят ему глаза, — улыбается, и Леонард улыбается в ответ.



И еще один драббл — уже на внеконкурс, написанный по замечательной заявке замечательной Павлино (господи, какое счастье, когда находишь сошипперов!), и это мой первый (пусть он и за кадром, но все же) алвадик. Что ж, и такое бывает


Название: Жара
Бета: Enco de Krev
Размер: драббл, 516 слов
Пейринг/Персонажи: Оскар Феншо/Ричард Окделл, намеки на Рокэ Алва/Ричард Окделл
Категория: преслэш
Жанр: general
Рейтинг: PG
Примечание: написано по внутрикомандной заявке: хочу Феншо/Дик и алвадик фоном. Неразделенная любовь Феншо


Во рту становится сухо, и Оскар тянет на себя флягу. Ричард жадно наблюдает за каждым его движением.

— Будешь? — бросает Оскар через плечо и мысленно — почти как ребенок, — радуется кивку. Иногда Создателем даруются такие моменты.

В небе каркает воронье, и он морщится, вспоминая об Алве. Вот уж кому такие моменты достаются чаще, чем ему. Глядеть на своего оруженосца, каждый день, ежечасно, ежесекундно — и так не ценить его.

Оскар был бы счастлив, если бы ему повезло так же, как Алве, но тот раз за разом опережал его повсюду.

— Жарко, — выдыхает Ричард и утирает ладонью пот с лица. — Очень жарко.

В Надоре наверняка не так, думает Оскар и уже почти хочет это произнести, но не может — мешает сухость во рту. Наверное, это от проклятой жары, которая, кажется, заполняет его целиком, заполняет весь мир, не оставляя ничего кроме себя.

Есть люди, которые умеют так же.

Ричард Окделл чем-то похож на эту жару.

Не думать о нем сложно.

Оскар складывает кончики пальцев перед лицом и глубоко дышит. Его почти мутит от Расанны, грязной и заполненной глиной, от жары, от Рокэ Алвы, который сейчас находится где-то неподалеку и даже так омрачает жизнь Оскара — от всего вместе и по отдельности.

— Когда уже станет прохладнее? — почти стонет рядом Ричард.

— Здесь — не скоро, — слегка улыбается Оскар — губы трескаются, и улыбаться больно. — В Надоре, наверное, прохладнее.

Он все-таки говорит это — просто, чтобы поддержать разговор. С Ричардом можно не разговаривать — на него можно просто смотреть, ему можно просто улыбаться, и он оценит.

Алва так делать не будет. Алва не будет улыбаться, он усмехнется и отвернется, но Ричарду хватит и этого.

Ричард кивает, видимо, вспоминая о доме, и задумывается о чем-то своем (когда Ричард задумывается, он прикусывает нижнюю губу, а его взгляд становится пустым и отстраненным.

Когда Ричард задумывается об Алве, его серые глаза затягивает туманом.)

Тяжело смотреть в затуманенные глаза, но Оскар справляется с собой и хлопает по плечу Ричарда.

— Расскажи о Надоре, — предлагает он и с радостью видит, как туман уходит из серых глаз. — Может, от воспоминаний станет прохладнее тебе, а мне — от твоих рассказов. В Олларии тоже не холодно, знаешь ли.

Ричард начинает рассказывать, и Оскар неотрывно смотрит на него. Так забавно — Ричард жестикулирует, пытаясь что-то объяснит; Ричард моргает, подбирая слова — и совсем не думает о Рокэ Алве. Хоть что-то радует.

— Я не видел снега, — перебивает он. — Двадцать шесть лет жизни прошло зря.

Ричард удивленно смотрит на него.

— Поедем после войны со мной в Надор? — предлагает он. — Там точно будет снег.

Оскар кивает, соглашаясь, а внутри закипает торжество и радость, зреет, точно спелый гранат, удовольствие.

Рокэ Алве Ричард точно не предлагал поездку в Надор.

Быть может, думает Оскар, он успеет что-то изменить.

Он отхлебывает из фляги во второй раз.

Все так же жарко и прохладнее от рассказа Ричарда не становится, но из рта исчезает противный вкус песка.

Наверное, это предвещает что-то хорошее.

Но избавиться от мыслей о Рокэ Алве, Леворукий бы его побрал, все равно не получается. Быть может, его убьет на войне шальная пуля, и тогда можно будет вздохнуть спокойно, и не делить с ним Ричарда. Не пытаться завоевать его внимание, отвлечь от Алвы.

Оскар глотает воду и становится легче.

Тучи на небе сгущаются.

@темы: #fics, #WTF, куртуазия и шпаги

---

Возвращаемся к этому вновь

13.03.2016 в 16:45

Пишет  Белинда Ланнистер:

Разминка

12.03.2016 в 23:03

Пишет  innokentya:

Суть:
1) Выкладываете список из 11 любимых сериалов/книг/фильмов - теперешних или которые были когда-то.
2) Желающие пытаются отгадать вашего любимого персонажа в каждом пункте.
3) Когда кто-нибудь угадывает, перечеркиваете пункт, рядом указываете правильный ответ и ник угадавшего.

1. Отблески Этерны
2. Гарри Поттер
3. ПЛиО
4. "Проклятые короли"
5. Дом, в котором
6. Мстители
7. Шерлок (который сериал с Кэмбербэтчем)
8. Теория большого взрыва
9. И никого не стало
10. Хоббит
11. Властелин колец

@темы: #flashmobs

---

Ты - Лорд

В тебе течет благородная кровь, ты пользуешься всеобщим уважением, признанием, и вместе с тем, в душе теплится одиночество. Как и Лорд, ты с удовольствием бы выпил жар человеческого внимания и любви, только сердце все равно колит от необъяснимой пустоты в душе. Однако помни, вокруг есть те, кому ты дорог: и Табаки, и Курильщик, и Слепой…- Ты не одинок. Твои эмоции незаменимы. Они удивительно насыщают пространство. Второго такого Лорда, нет. Ты человек Леса, это у тебя в крови.

Пройти тест

---

shuwany & spirits-house
Другие тесты и гадания от Шувани

---

Понатаскала себе излавок из выкладки ПЛИО.

---

И я хочу!

07.03.2016 в 18:24

Пишет  Белинда Ланнистер:

Подхватываю!

07.03.2016 в 16:51

Пишет  Танья Шейд:

Флэшмоб: три вопроса на фандом
Правила. Вы называете какое-либо произведение, которым я увлекаюсь сейчас или увлекалась в прошлом, задаете мне три любых связанных с ним вопроса, а я на них отвечаю. Если какое-то произведение уже загадал до вас другой человек - вы можете загадать его снова с собственными вопросами.

---

Какая песня БГ о тебе?

Другие тесты от Ланы Тайгес